— Привет, — сказал он.
— Привет, — сказала Алина.
— Я был в командировке за границей.
— А-а… — Алина отвернулась к окну.
— Я о тебе все время вспоминал.
Вагон наполовину опустел, ехать осталось совсем недолго.
— Алина…
Суда еще не было, и адвокат у Славы был хороший, но больших надежд Алина не питала. Илюше придется расти без отца.
Хорошо, что про убийство Игоря никто даже не упомянул, она этого боялась. А в остальном хорошего было мало.
Про ДТП Слава говорил одно — машину бросил и ничего больше о ней не знает. А с Ириной Леонидовной получилось хуже. Нашелся свидетель, дядька из крайнего на их улице дома. Алина плохо его знала. Утром после убийства дядька уехал отдыхать за границу и на даче больше не появлялся, странно, что полиция вообще смогла его разыскать.
В ту ночь дядька вышел покурить на крыльцо. Славу он опознал.
— А деньги-то менты еще тогда нашли. У Кольки. Я недавно знакомого из полиции встретил и спросил про те деньги.
— А почему же про это не писали? — равнодушно поинтересовалась Алина.
— Наверное, потому что публике интереснее, когда миллионы не найдены, — пожал плечами Антон.
Алина посмотрела на Антона и отвела взгляд.
Он смотрел на нее с грустью, но на какое-то мгновение Алине показалось, что она перенеслась совсем в другую жизнь, где нет страха, нет ожидания суда и долгих лет одиночества. Эта жизнь была рядом, нужно только сделать один шаг. Даже полшага.
— Давай встретимся завтра.
— Нет!
— Почему? — Антон поднялся, подождал, когда встанет Алина.
Поезд подходил к станции.
— У меня есть муж, и я буду его ждать, — смотреть на Антона ей было тошно, и она смотрела себе под ноги.
— Ждать придется долго.
— Ничего, — кивнула Алина. — Я терпеливая.
Какое-то время он за ней шел, а потом отстал.
— Сережа, давай съездим на дачу, — предложила Настя.
— Давай, — без особого восторга согласился муж.
Он только что пришел с работы и с блаженством улегся на диван, просматривая что-то в планшете.
— А зачем? — Сережа оторвался от планшета и посмотрел на Настю.
Делать на даче было нечего. Заморозки в этом году ударили ранние, еще в октябре. Вода из труб давно была слита, а оставшиеся на ветках яблоки наверняка сделались несъедобными.
— Я хочу привезти картину, — вздохнула Настя.
— Какую картину? — Сережа опять уткнулся в планшет.
Настя не обиделась, пусть смотрит куда хочет. Она знала, что он очень ее любит.
— Картину, которая висит над диваном в коридоре.
— Зачем? — Муж удивился так искренне, что даже отложил планшет в сторону.
— Она мне нравится, — твердо сказала Настя. — Я хочу повесить ее здесь.
— Ну… давай повесим, конечно, — согласился он, но выглядел озадаченным. — А картина тебе точно нравится?
— Точно, — заверила Настя, тронула рукой его ногу — подвинься, и села рядом.
Разноцветные спирали пытались что-то ей сказать, но в это никто не поверит, даже Сережа.
— Давай поедем, — кивнул Сережа. — По дороге заедем в новые дома, заберу документы у одного парня.
— У того, который сигнализацию делал?
— Нет. У меня там один знакомый квартиру купил. Он и подкинул работку тому, кто сигнализации ставит. Этот парень, к которому нужно заехать, работает со своей фирмой у нас на подряде. Им летом нужно было срочно оборудование закупать, а с бумагами волокита, как всегда. Я ему тогда наличку отвез. А теперь бумаги подоспели, нужно забрать. Он собирался в Москву приехать, но ему для этого целый день терять надо. Заедем?
— Заедем, — не возражала Настя, подумала и вздохнула. — Когда мы искали дом Лизы Лебедевой, ты сразу подошел к ее калитке…
— Так там табличка была, — вспомнил Сережа. — Табличка с номером дома висела прямо на заборе. А адрес ты мне тогда назвала. А ты что подумала?
— Ничего я не подумала, — улыбнулась она. — Просто удивилась, и все.
Муж приподнялся и повалил Настю на себя.
— Знаешь, я все время думаю про Алину, — проговорила вдруг Настя. — И мне ее жалко.
— Она не захочет тебя видеть, — Настя не думала, что Сережа ответит.
— Я знаю.
Насте тоже не хотелось видеть Алину, хотя в этом было что-то нехорошее и неправильное. Алина ни в чем перед ней не виновата.
— Сережа, где Федор достал деньги? Помнишь, ты говорил, что они со Светой задолжали кредиторам? — Все это не имело значения, но Настя спросила.
— Продал родительский дом где-то на Урале. Дом все равно пустовал, у Федьки мама умерла пару лет назад, а отец еще раньше.
По подоконнику застучал дождь. Дожди мучили не только летом, осенью тоже. Обычно Настя ругала погоду и с тоской смотрела за окно, а сейчас подумала, как замечательно быть дома под стук дождя. Тем более если точно знаешь, что дождь когда-нибудь кончится.
* * *
Ася остановилась, воткнула лыжные палки в снег и попыталась оттянуть рукав куртки, чтобы посмотреть на часы. Напрасный труд — перчатка задубела на морозе и не хотела гнуться. Поискала глазами солнце. Вон оно — белое, едва заметное на таком же белом небосводе, уже почти касается веток деревьев. Еще немного, и короткий зимний день перетечет в ночь. И тогда станет еще тяжелее. Правда, есть фонарики, но вряд ли Стас согласится ими воспользоваться — свет может выдать их местонахождение тому, кто идет по пятам. Или не идет? Ася обернулась, поглядела по сторонам. Кроме Стаса, чья спина маячит довольно далеко впереди, — никого. И почему она согласилась на эту авантюру? Ведь сразу поняла, что это не для нее! Сорок километров! Если посчитать дорогу на работу и обратно и прибавить походы по магазинам, столько она проходит за неделю.
Не останавливаясь, Стас оглянулся, недовольно махнул рукой, и Ася, сунув руки в петли палок, пустилась вдогонку.
— Ну ты чего? — спросил Стас, когда Ася с ним поравнялась. — Привала еще никто не объявлял. Сейчас спустимся, — он указал палкой на довольно крутой склон, — дальше будет распадок. Там накатанное место — можно и в темноте топать. Пройдем его, и останется всего ничего, километров тридцать.
— Как тридцать? — Асин голос предательски дрогнул. — А сколько мы уже прошли?
— Какая разница? И не вздумай реветь! — возмутился Стас, но навигатор достал и, шевеля губами, стал подсчитывать: — Восемнадцать километров за три с половиной часа. Очень даже неплохо. Но расслабляться рано.
— Значит, осталось двадцать два километра? — пытаясь справиться с отчаянием, спросила Ася.
