Оборотной стороной выдвижения новых людей в армии, государственном аппарате, судах были хищения, коррупция, превышение власти. Переход патримониальной монархии в бюрократическую империю вызвал разрыв с прежней традицией гражданской службы вследствие резкого разрастания бюрократии (только за 1720–1723 годы число приказных увеличилось более чем в два раза) и снижение уровня профессионализма чиновников при возрастании их аппетитов.
[413]
Наконец, обретенный при Петре I статус великой державы не мог не привлекать внимания правительств других стран к ситуации при петербургском дворе. Внешнеполитическая ориентация, в свою очередь, играла не последнюю роль в борьбе за власть в самой России: в первой половине XVIII века правящая верхушка не раз стояла перед дилеммой союза или с Австрией, или с Пруссией и Англией, или с Францией. В соответствии с различным пониманием интересов России возникали противоборствовавшие группировки вельмож и придворных. Столкновение мнений по вопросу о союзнических отношениях империи с европейскими державами вплеталось в перипетии соперничества у трона и являлось частью общей картины придворных интриг на протяжении всего столетия.
Петровская Тайная канцелярия за восемь лет своей работы рассмотрела всего 280 дел, как об этом сообщает экстракт, составленный в июне 1726 года накануне ее ликвидации.
[414] Конечно, это только часть процессов по «первым двум пунктам» той поры; количество дел, «взятых в разработку» в Преображенском приказе, еще не подсчитано, но за 1715–1725 годы расследовалось (вместе с указанными выше 280) 992 дела.
Более известна статистика карательной практики аннинского царствования: за период с 1732 по 1740 год включительно в «имянных списках» Тайной канцелярии зафиксировано поступление 3 141 человека: в 1732 году в ведомство Ушакова попали 277 подследственных, в 1733-м – 325, в 1734-м – 269, в 1735-м – 343, в 1736-м – 335, в 1737-м – 580, в 1738-м – 361, в 1739-м – 364 и в 1740 году – 287 человек.
[415] По другим подсчетам, за все царствование Анны Иоанновны к политическим делам оказались прикосновенными (в разном качестве) 10 512 человек, а в ссылку отправились 820 преступников.
[416]
Цифры достаточно скромные, особенно по сравнению с карательным размахом Новейших времен. Мрачная «социальная репутация» правления Анны Иоанновны в немалой степени была вызвана не столько собственно масштабом репрессий, сколько тем, что под них попали представители благородного сословия. Из 128 важнейших судебных процессов ее царствования 126 были «дворянскими», почти треть приговоренных Тайной канцелярией принадлежала к «шляхетству», в том числе самому знатному.
[417] Расправа с кланом Долгоруковых, дела смоленского губернатора А. А. Черкасского, князя Д. М. Голицына, А. П. Волынского и его «конфидентов» показали, что государыня не спускала даже малейших проявлений своеволия. Представители рядового «шляхетства» страдали за куда менее важные «вины»; списки осужденных свидетельствуют, что в оренбургские степи, в Сибирь, на Камчатку отправились «пошехонский дворянин» Василий Толоухин, отставные прапорщики Петр Епифанов и Степан Бочкарев, «недоросли» Иван Буровцев и Григорий Украинцев, драгун князь Сергей Ухтомский, отставной поручик Ларион Мозолевский, подпоручик Иван Новицкий, капитан Терентий Мазовский, воевода Петр Арбенев, коллежский советник Тимофей Тарбеев, майор Иван Бахметьев и многие другие российские дворяне.
[418]
Изучение социального состава «клиентуры» Тайной канцелярии показало, что самыми частыми «гостями» застенка были военные. За девять лет (1732–1740) солдаты составили в среднем 26 процентов арестантов в год; если же учесть, что из 10,5 процента подследственных-дворян (в иные годы их количество доходило до 15 процентов) многие были офицерами, то армейцы составляли около трети всех попавших в Тайную канцелярию. Вряд ли служивые являлись наиболее криминальным элементом или были больше других российских подданных склонны к политическому протесту – просто в казарменно-походных условиях было труднее скрыть «непристойные» толки и поступки, да и начальство в полку стояло куда ближе к «народу», чем в провинциальной глуши.
Представлявшие более 90 процентов населения страны крестьяне среди колодников составили всего 13,1 процента – немногим более, чем чиновники (9,9 процента) и работные (6,9 процента). Заводские люди, живя скученно в городах или фабричных поселках, становились более «азартными» и склонными к всевозможным «продерзостям», особенно после посещения кабака. А «крапивного семени» – подьячих – во всей аннинской России едва ли набиралось больше 6–7 тысяч человек; но, как и армейцы, они были на виду и под контролем, а потому и сами усердно доносили, и служили объектом чужих доносов.
Довольно большое количество – 6,1 процента «клиентов» тайного сыска – составляли колодники, пытавшиеся путем объявления «слова и дела» достучаться до властей, добиться истины, смягчить свое наказание или отомстить своим недоброжелателям. Все другие слои населения давали подследственных уже гораздо меньше: купцы – 2,8 процента, посадские – 4,5 процента, духовенство – 2,4 процента, что примерно соответствует тогдашнему удельному весу этих групп в социальной структуре российского общества. Остальные дела касались не установленных «прочих»: людей без рода и племени, городских «женок», бродяг, нищих, отставных солдат, беглых рекрутов, скитавшихся «меж двор» и кормившихся «черной работой».
[419]
После «бироновщины» и ареста самого герцога интенсивность работы Тайной канцелярии в «незаконное правление» императора Ивана Антоновича и его матери-регентши Анны Леопольдовны в 1740–1741 годах заметно снизилась, и по столице ходили слухи о предстоявшей ликвидации этого учреждения. Но при «доброй» императрице Елизавете Петровне количество расследуемых им дел не только не сократилось, а наоборот – возросло, особенно во второй половине царствования. Подсчет по ведомостям, составленным при передаче в архив документов Тайной канцелярии, показывает, что при Анне Иоанновне в среднем за год рассматривалось 161 дело, а при Елизавете – 277.
[420] Соответственно увеличилось и количество арестантов, но их точным статистическим подсчетом по елизаветинскому и екатерининскому царствованиям мы пока не располагаем.
