Провал государственной монополии и восстановление откупной системы были вызваны неспособностью правительства контролировать местную администрацию при отсутствии малейшей возможности общественного на нее воздействия. Сказалась и слабость казенной промышленности, в то время как мощное дворянское винокуренное производство сохраняло свои привилегии и его продукция нелегально, но успешно конкурировала с худшей по качеству казенной водкой.
Потерпев поражение в попытке установления казенной торговли спиртным, российское правительство махнуло рукой на последствия неограниченного распространения откупной системы продажи водки. Во всяком случае, с 1827 года мы не наблюдаем каких-либо ограничений на продажу крепких напитков откупщиками в казенных кабаках. Откупные поступления (вместе с другими питейными сборами) твердо вышли на первое место среди государственных доходов, требуя при этом минимальных расходов на сборы: победившие на торгах откупщики обычно вносили залог, а затем — помесячно — всю сумму откупного платежа. Государственный казначей Ф. А. Голубев признавал, что ни один налог «не поступает в казну с такой определительностью, исправностью и удобностью, как откупной, который, повсюду поступая по известным числам каждый месяц, облегчает тем самым выполнение правительственных расходов»{4}. Неуклонное увеличение притока кабацких денег в казну было обеспечено.
В дальнейшем питейное дело неуклонно набирало обороты. Росло количество заводов, а питейные доходы постоянно возглавляли список казенных поступлений и составили в 1825 году 19 554 600 рублей, в 1850-м — 45 015 500 рублей, в 1859-м — 80 137 700 рублей (38% бюджета){5}.
В 1847 году система получила новое название «акцизно-откупного комиссионерства», а откупщики — новые выгоды. Каждый город с уездом теперь составлял округ, отдававшийся на откуп комиссионеру. По новым правилам, он должен был выкупать вино у казны по заготовительной цене с прибавкой откупной суммы. Чтобы повысить заинтересованность откупщиков в выборе из казны установленной пропорции вина, им — в случае полной выборки — стали выплачивать 10—15 процентов комиссионных от его стоимости. Вино сверх установленной пропорции покупалось уже без уплаты откупной суммы; продавать же его откупщик мог по ценам, установленным для потребителя. Он имел право открывать по своему усмотрению питейные заведения и продавать вино на 3 градуса ниже установленной крепости, водки — по вольным ценам. Владельцам откупов предоставлялось также право взимать в свою пользу установленный акцизный сбор с трактирных заведений, портерных лавок, ренсковых погребов и с напитков, изготовляемых на частных заводах. Впрочем, распространение более благородных напитков не поощрялось; производители и продавцы водки не стеснялись публично выступать против употребления виноградного вина и даже чая с «патриотическим опасением за будущее, которое ожидает страну, если низшие классы будут изнежены азиатской роскошью».
Нередко контракт с казной заключался купцом не в одиночку, а «в товариществе». В таком случае от компании назначался управляющий откупом, а на местах определялись поверенные. Для обслуживания откупа содержался целый штат работников — приказчики, поверенные, сидельцы в питейных домах, — в чью задачу входило обеспечение функционирования всех звеньев откупа как коммерческого предприятия. Необходимо было обеспечивать поставки вина с винокуренных заводов, тары со стекольных предприятий, организовывать наем грузчиков и перевозчиков, создавать условия для работы питейных заведений на местах — содержать питейные дома и трактиры. В подчинении откупщиков состояла 36-тысячная армия служащих: управляющие, дистанционные и частные поверенные (ведали всеми местами продажи в своей «дистанции»), смотрители магазинов (складов) и их «подвальные» работники, сидельцы-продавцы, бухгалтеры, письмоводители, пресекавшая незаконное винокурение «корчемная стража».
При всех накладных расходах откупа являлись весьма доходным способом вложения капиталов. Средняя ежегодная норма прибыли в откупном деле составляла 110 процентов, превышая, например, в 10—11 раз норму прибыли торгового капитала, обслуживавшего внутреннюю торговлю. Для отдельных откупщиков — в зависимости от потребления вина на территории откупа и методов извлечения прибыли — она была еще выше{6}.
Кроме использования указанных выше предписанных законом привилегий, откупщик мог повысить акцизные сборы, продавать по произвольной цене чуть сдобренное простое вино под видом водки или настойки, разбавлять вино водой с добавлением настоек из табака и прочего «дурмана». В случае невыполнения обязанностей по контракту можно было, как и прежде, отсылаться на плохих «питухов» и задержать откупные платежи казне; откупные недоимки постоянно возрастали и за период с 1827 по 1859 год составили свыше 28,5 миллиона рублей.
«Водка на барский двор отпускалась в 40° и хорошо очищенная, которая называлась "дворянская". По той же цене, 3—4 рубля за ведро, крестьянам отпускали в 15° и 20° совершенно не очищенную», — сообщал современник об обычной практике кабацкой торговли середины позапрошлого века в Симбирской губернии, не скрывая при этом и прочих «подвигов» откупщиков и их стражи: «Усердие мелких исполнителей в пользу откупа простиралось до того, что они выливали квас на базарах у торговок, били корчаги, в которых крестьянки затирали брагу для свадеб, бросали и топтали в грязь хмель, набранный мужиками в лесах, и, наконец, запрещали даже растить солод для браги. Они требовали, чтобы никто не смел ставить брагу и квас ни для себя, ни для продажи на базарах и ярмарках: "Иди пить пиво и брагу в кабаке, а больше нигде не смей!"»{7}
Откупщик имел право выставлять на всех дорогах и заставах свою стражу и обыскивать проезжавших. Дворян, чиновников, духовных лиц обычно не трогали; но с крестьянами не церемонились. Их не только задерживали на заставах, но и могли нарочно подбросить на дорогу перед заставой мешок с овсом с засунутой в него бутылкой водки. Крестьянин мешок подбирал и попадался при обыске, после чего ему приходилось выбирать: либо все отдать вымогателям, либо отправляться в тюрьму.
При этом на очередных торгах государство получало постоянную «наддачу» по сравнению с предыдущими. По отчетности самих откупщиков, на протяжении 1819—1859 годов заготавливалось и продавалось одно и то же количество вина, что никак не могло соответствовать действительности. Собственные накладные расходы, борьба с конкурентами-корчемниками, взятки чиновникам и полиции не могли покрываться только торговыми махинациями и простым обманом потребителей, заключавшимся обычно в том, что в продаже почти всегда отсутствовал дешевый кабацкий «полугар» по официальной цене в 3 рубля за ведро — его всегда продавали в 2—2,5 раза дороже, чуть сдобренным, под видом «улучшенного» или очищенного вина. На продаже такой «белой водки» по 5 рублей или «водки третьего сорта» по 7 рублей за ведро и был основан расчет при наддаче на торгах. Откупщики прямо объясняли, что, продавая дешевое вино, им не собрать откупных сумм.
Извлечение огромных прибылей было невозможно и без массового производства и продажи миллионов ведер никак не «объявленного» продукта. Поэтому для XVIII—XIX столетий практически невозможно установить действительную норму потребления водки российскими подданными: приведенные в литературе цифры могут характеризовать лишь зафиксированную казенными документами долю спиртного. Подлинные же размеры кабацкой торговли к середине XIX века, по подсчетам некоторых современных исследователей, достигали 20 процентов всего товарооборота на внутреннем рынке{8}.
