– Да, – подтверждает парень, – как говорит отец-настоятель, всё, что работает на нефти и стреляет на порохе, от лукавого – бесовское – нечистое.
– Поэтому у вас нет огнестрельного оружия?
– Угу, – кивает Данила, – нет совсем. Мы, как встарь, холодным отбиваемся, если надо, а движки и детали снимаем и привозим на санях или телегах, если летом. Сам знаешь, сколько машин бесхозных осталось, а в Раменском, недалеко от деревни Клишева локомотивное депо находится. Там тепловозы, электрички, вагоны ремонтировали. Азату, он любит это дело, вообще раздолье, столько всего постепенно натащили.
– Сами впрягаетесь?
– Зачем? – парень смотрит на меня как на дурака. – Лошади есть.
Теперь удивляюсь я.
– Лошади?! Откуда?!
– Ну… не совсем лошади, и не табун конечно, – тянет Данила, пока мы подходим всё ближе к кузне, в воздухе пахнет горячим металлом, – всего голов пятнадцать, если всех, что есть, сосчитать. Мужики говорили, что до войны в наших местах конеферма была, вот и прибилось к нам несколько.
– А… залётный! – Азат, оторвав взгляд от раскалённой заготовки, утирает пот со лба. – На фермы намылились?
Я киваю.
Татарин внимательно смотрит на меня, затем серьёзнеет и говорит:
– Ты там у Николая держись, не унывай, послушание – это не навсегда. Выдержишь, на другую работу поставят. Захочешь, ко мне сможешь.
Я, почти пропустив слова Азата мимо ушей, рассматриваю развешанное в кузне оружие – мечи, топоры, копья, стрелы, сделанные из арматурных прутков.
– Нравится? – татарин вытирает ветошью руки и подходит ко мне.
– Да, – выдыхаю я, чувствуя словно провалился во времени и оказался в средневековье.
– Это честное оружие, – увлечённо рассказывает Азат, – не для каждого, на держи!
Кузнец снимает со стены меч и протягивает его мне. Я беру его, дивясь тяжести, провожу рукой по стали.
– Чувствуешь? – Азат смотрит на меня. – От него уже сила исходит. Это тебе не из винтовки шмалять. Здесь умение другое требуется, нервы железные в глаза противнику смотреть и рубить его. Кумекаешь?
Я киваю, неумело пытаюсь крутануть мечом, как когда-то видел в кино, но у меня ничего не получается. Запястье выворачивает, и меч падает в снег.
– Смотри как надо! – Азат поднимает клинок и, легко перебросив его из руки в руку, начинает описывать мечом восьмёрки. Сталь со свистом рассекает воздух. Я смотрю как завороженный, думая, что мне так никогда не суметь.
Ха!
Татарин резко выдыхает, рубя наотмашь незримого врага.
– Понял? – спрашивает меня Азат.
– Угу. Долго тренировались?
– Не больше, чем надо, – уклончиво отвечает кузнец, – я до войны реконструктором был, кузнечным делом увлекался, хотя, это громко сказано, – так хобби, а то бумаги в офисе перекладывать достало. Кто знал, что пригодится умение. Тебя, если разрешат, научу, – татарин сурово смотрит на меня, затем словно спохватившись добавляет: – Не всякому у нас оружие выдают. Ну, бывайте, заболтались мы.
Азат снова берётся за молот, всем своим видом показывая, что разговор закончен. Мы с Данилой идём дальше. Огибаем кузню и попадаем на открытую местность – поле, занесённое снегом.
Я жмурюсь от яркого солнца. Прикрываю глаза рукой и не сразу замечаю, что в сугробах протоптаны дорожки, ведущие к странным сооружениям, напоминающим юрты, только по размерам в несколько раз больше и сделанные из какого-то полупрозрачного материала, похожего на пластик. Еще стоит огромный ангар и несколько вытянутых приземистых строений складского типа. Приглядевшись я вижу, что на крыше ангара выведена труба и из неё вырываются клубы чёрного дыма.
– Что это? – спрашиваю я.
– Теплицы, фермы и ещё кое-чего, – равнодушно отвечает Данила, словно такие сооружения привычны для нашего мира.
– А дым откуда? – не унимаюсь я. – Сжигаете что-то?
– Увидишь, – по интонации парня понимаю, что отвечать он не хочет.
Мы молча идём по утоптанной дороге. Снежный наст скрипит под ногами. Чем ближе мы подходим к ангару, тем стрёмнее у меня становится на душе. Я никак не могу взять в толк, как поселенцам и храмовникам удалось возродить хозяйство.
– Николай у нас здесь за всё отвечает, – неожиданно говорит Данила, – он голова, придумал всё и собрал.
– А кто он?
– Человек! – резко отвечает парень, – и…
Данила осекается, задумывается, затем оглядевшись, хотя вокруг никого нет, добавляет:
– Как придём, не пялься на него, он этого жутко не любит.
– А почему я должен на него пялиться?
– Я предупредил, – Данила хоть и прихрамывает, ускоряет шаг, точно хочет побыстрее отделаться от меня, – твоё дело стоять, молчать и поддакивать.
Я затыкаюсь и спешу вслед за парнем. Мы подходим к ангару, рядом с которым ошивается пара здоровенных псов, которые внимательно смотрят на меня. Ангар обшит металлическими, кое-где проржавевшими листами, закрытыми заплатками, и от этого кажется, что ему как минимум лет сто. На скатах крыши смонтировано что-то вроде панелей из изогнутых трубок в виде плоских батарей. От них, внутрь строения, тянутся шланги. Я отчётливо слышу размеренный гул от работы какого-то мощного механизма.
Чух. Чух. Чух.
Изнутри доносится металлический стук, затем раздаётся резкий свист, тот самый, который я уже слышал. Я хочу спросить у Данилы, что это, но предпочитаю молчать. Парень подводит меня к двери.
– Жди здесь, – приказывает Данила, – я пойду, доложу о тебе Николаю, а ты никуда не уходи.
– Слушаюсь командир! – пытаюсь я пошутить, но судя по кислой реакции парня ему сейчас не до смеха.
Данила открывает дверь и исчезает в ангаре. Предоставленный самому себе, я рассматриваю строение. Ангар как ангар. Немаленький. Несколько грузовиков заедут. В таких раньше, до Удара, хранили различные строительные материалы. С торца ворота для въезда машин, но сейчас они плотно закрыты. Хотя если судить по глубокой колее, оставленной санями, и следам, похожим на отпечатки конских копыт, совсем недавно в ангар привозили что-то тяжелое. Чтобы не замёрзнуть, переминаюсь с ноги на ногу. Снег везде истоптан, а местами убран. Делаю несколько шагов в сторону. Замечаю, что в одном месте сквозь стены строения выведены кабели. Провода, протянутые на невысоких металлических столбах, бегут к купольным теплицам. Провожаю линию взглядом и, не успев удивиться, видя, что изнутри парники вроде как светятся от искусственного освещения. Ко мне подходит собака. Сука виляет хвостом. Протягиваю руку и треплю её по загривку.
– Нечем тебя угостить, – говорю я собаке, – ничего, в следующий раз что-нибудь принесу.
Собака лижет мне руки. Вторая псина – кобель, убедившись, что вкусного не перепадёт, ложится в снег, лениво наблюдая за мной умными глазами. Слышу позади себя тихий скрип отворяемой двери.
