«Это мой грех! Не её! – мысленно надрывается Колесников, воздев глаза к потолку. – За что, господи?! Прошу тебя! Спаси её и моего сына! Лучше забери меня вместо них! Обещаю, если они выживут, я изменю порядки! Выродков больше не будут выбрасывать наружу! Только спаси их! Спаси и сохрани!»
Но небеса остаются глухи. Лишь далёкий звук падающих капель воды и чьи-то голоса эхом отражаются от стен.
Тем временем Хирург, промокнув кровь тампоном и ловко орудуя щипцами, помогает Эльзе расширить надрез на животе девушки, который теперь напоминает огромный раззявленный рот, застывший в вечном крике.
Батя отворачивается. Закрывает глаза, стараясь прогнать страшное видение. Но кто-то, словно разжав веки, заставляет его мысленно смотреть на страшную картину, когда руки Эльзы погружаются в распластанную плоть Кати, с трудом извлекая наружу покрытое кровью и слизью синюшнее тельце, за которым тянется пуповина. То немногое, что ещё связывает ребёнка с матерью, жизнь которой истаивает на глазах.
Изо рта Колесникова исторгается не то рык, не то стон. Урча как раненый зверь, Батя делает над собой огромное усилие и, согнувшись, упирается ладонями в пол. Затем, перебирая руками, встаёт, чувствуя, словно на него навесили пудовые гири. Колесников делает пару неуверенных шагов, дрожащей рукой приоткрывает дверь в бокс, больше всего на свете боясь увидеть то, что находится за ней.
Эльза и Саныч, лихорадочно копошась возле Кати, поворачивают головы.
– Стой где стоишь! – рявкает Эльза, перерезая пуповину и быстро отворачиваясь вместе с младенцем.
– Мальчик? – неуверенно спрашивает Колесников.
Женщина кивает.
– По… кажи… мне его! – приказывает Колесников, стараясь не смотреть на Катю, чей живот напоминает раскрытый розовый бутон, в котором виднеются тугие, склизкие кольца внутренностей, перемазанных кровью.
– Потом! – упорствует Эльза. – Сначала она! – женщина кивает на девушку.
– Почему он молчит?! – орёт Батя. – Он же должен кричать! Или нет? Что с ним!
Колесников проходит вперёд, но Эльза, прижимая к себе ребенка, отходит к стене. Батя направляется к ней, но в этот момент он слышит, как Катя, тяжко вздохнув, начинает биться в судорогах.
Поймав взволнованный взгляд Хирурга, Батя подбегает к хирургическому столу и, схватив девушку за руку, кричит:
– Катя!
– Да не слышит она тебя! – орет Саныч. – Действие наркоза заканчивается! У нее начинается болевой шок!
– Помоги ей! – приказывает Колесников. – Зашивай!
– Бесполезно! – эхом отзывается Эльза.
– Что? – переспрашивает Батя повернувшись.
– Ей уже не помочь, – продолжает Эльза, – пришлось резать внутренности, чтобы достать ребёнка, можно только облегчить страдания.
– Тогда колите ей передоз! – взрывается Колесников.
– Нечем столько, – вворачивает Хирург, – мы ей всё загнали перед началом операции, никак не вырубалась!
– Б…ля!.. – стонет Батя.
Глаза Колесникова бегают из стороны в сторону, останавливаются на окровавленном полотенце. Не говоря ни слова, Батя срывает его со спинки стула и, отработанным движением свернув в жгут, накидывает как удавку на шею Кати.
– Один, – считает Колесников сквозь душащие его слёзы.
– Два, – девушка начинает затихать.
– Три, – с губ Кати срывается протяжный хрип.
– Четыре, – Батя смотрит на посиневшее лицо девушки.
– Пять, – Колесников ослабляет хватку и валится на спину.
В тени сверкают глаза Эльзы.
– Ты всё правильно сделал, – говорит она, – другого выхода не было.
– Руки, – едва слышно произносит Батя, – руки не слушаются, а курить хочется.
В повисшей тишине слышно, как Хирург чиркает зажигалкой. Прикуривает, дрожащими пальцами подносит самокрутку к губам Колесникова.
– Затянись, легче будет, – шёпотом говорит он.
Батя затягивается, выпускает под потолок несколько терпких клубов дыма.
– Покажи мне моего сына! – рычит Колесников, поднимаясь с помощью Саныча.
Эльза, задумавшись, нехотя кивает и выходит из тени. В неярком свете потолочной лампы Батя видит, что на руках женщины лежит огромный младенец с приплюснутым черепом, сморщенной серой кожей и немигающими чёрными глазами, напоминающими два пятака.
– Что… это… – хрипит Батя.
– Твой сын, как я и говорила, – отвечает Эльза.
– Выродок?! – орёт Колесников. – Урод?!
– Обожди! – осекает его Эльза. – Он хоть и не орёт, но на дебила не похож, возьми его.
Женщина протягивает младенца Бате, но он отшатывается от него как от прокажённого.
– Убери его! Слышишь, убери! – кричит Колесников. – Эта тварь убила мою Катеньку!
Колесников переводит взгляд на тело девушки, пробегает глазами по распоротому животу и внезапно меняется в лице. Батю начинает бить частая дрожь. С плохо скрываемой яростью он произносит:
– Избавься от него! Придуши! Выкинь в отстойник, только чтобы я его не видел! И никто про него не знал!
– Ты чего! – кипятится Эльза. – Это же твой сын! Он же здоровый! Руки-ноги на месте. Вырастет, может и говорить будет.
Батя отмахивается.
– Делай, как я сказал! А ты, – Колесников смотрит на Хирурга. – Если ляпнешь про это кому, глотку зубами вырву. Понял?!
Саныч кивает, испуганно смотрит на Эльзу.
– Я не буду убивать ребёнка! – цедит женщина.
– Тогда это сделаю я! – рявкает Колесников.
Батя подходит к Эльзе, пытается отобрать у неё ребёнка. Женщина сопротивляется и, вырвавшись, отбегает в сторону двери.
– Убьёшь его, и я всем расскажу, что у тебя родился выродок! – шипит женщина. – Ты мне рот не заткнёшь!
– Уверена? – лыбится Батя. – А сдохнуть не боишься?
– Все мы когда-то умрём, – ухмыляется Эльза.
– Только ты первая, а потом он, – с этими словами Колесников вытаскивает из кобуры ПМ и наставляет пистолет на женщину.
– Считать не буду, – рявкает Батя, – да или нет?
Эльза закусывает губу, смотрит на дверь, понимает, что убежать не успеет, потом переводит взгляд на младенца, затем на Колесникова и нехотя кивает.
– Клади его на стол, так, чтобы я видел!
– Батя, ты чего? – пытается вмешаться Хирург. – Может лучше бабам его отдать? Скажем, что нашли наверху.
– Тебя, мудака, забыл спросить! – ярится Колесников, впадая в бешенство. – Ты лучше проследи, чтобы она не надула нас. А то и тебя искать придётся!
Саныч вздрагивает и бочком, опасаясь показать затылок Бате, подходит к Эльзе.
