— Кто вам сказал? — едва слышно спросил Мишечкин. — Кто-то в Комитете?
— Татьяна сказала. Она видела, как ты Суворову обхаживал, а ведь она не была твоей пациенткой!
После того как Кайсаров намекнул Мономаху, что искать «крота» следует среди его собственных подчиненных, он провел расследование, опросив сестер и санитарок. Он надеялся, что Кайсаров либо ошибся, либо намеренно направил его по ложному следу, заставив подозревать своих, чтобы выгородить кого-то еще. Однако Татьяна Лагутина, мимо которой муха не пролетит, действительно видела, как ординатор Мишечкин однажды долго сидел у койки Суворовой. Она удивилась, но не придала этому значения. Оставался шанс, что это всего лишь предположение, однако реакция Вадима расставила все по местам.
— Просто ответь — почему? — повторил свой вопрос Мономах. — Я обидел тебя, обращался несправедливо или…
— Вы тут ни при чем, Владимир Всеволодович, — торопливо перебил парень, словно боясь, что не успеет высказаться. — Муратов сказал, что в ТОНе нет вакансий, но обещал найти мне место в травматологии, у Тактарова, если я буду докладывать ему обо всем, что здесь происходит…
— Господи, да я бы выбил тебе место, глупый ты человек! — не сдержался Мономах. — Я же обещал! Я не беру к себе кого попало, а уж если взял, отвечаю!
— Муратов сказал, что вам… что вы…
— Он сказал тебе, что мне не долго оставаться в должности?
Ординатор кивнул и вновь покраснел.
— Ну что тебе на это возразить? — развел руками Мономах. — Не он меня назначал, не ему и снимать! Когда Муратов обратился к тебе, ты должен был прийти прямо ко мне, потому что ты работаешь со мной, а не с ним.
— Он обещал, что, если я откажусь, он найдет, как меня уесть!
— Я сумел бы разобраться с Муратовым, расскажи ты мне все. Вместо этого ты выбрал другой путь — подставить меня. Ты знал, какие отношения у меня и с главным, и с Тактаровым, и сознательно принял их сторону!
— Я же не питерский, Владимир Всеволодович! Я комнату снимаю в общежитии, часть денег родителям отсылаю, мне нужна эта работа!
— Теперь придется обратиться к тому, кто надавал тебе обещаний. Если Муратов и в самом деле намеревался тебе помочь, пусть сделает это.
— Но я… он, наверное, не захочет?
— Придется проверить, — пожал плечами Мономах. — А на будущее запомни: не судят только победителей. Но когда принимаешь решение, надо предвидеть и возможность проиграть!
* * *
Алла допрашивала Курбанова повторно, уже после того, как закончила с Гальпериной и Рынским. Последний, узнав, что Дарья сдала его с потрохами, перестал отпираться и попытался выставить любовницу организатором преступлений. Рынский, конечно, был бы не прочь прибрать клинику и деньги, но план убийства Ильи разработала Дарья. Сама она рук не замарала — ну если не считать того, что на протяжении долгого времени, день за днем, медленно убивала мужа, подменяя настоящие лекарства пустышками. Но формально убил Илью Рынский, не позволяя мужчине выбраться из воды до тех пор, пока тот, обессилев, не захлебнулся. Рынский признал вину и в отношении убийства Дремина. Алла знала, что Дремин помогал Дарье выводить деньги из фирмы, однако Рынский добавил к этому, что уволенный Гальпериным бухгалтер остался бы жив, не взбреди ему в голову шантажировать Дарью тем, что ему известно. Ему показалось мало отступных, выплаченных Гальпериной, и он захотел срубить еще бабла напоследок. Для Дарьи он представлял существенную угрозу, и она сказала любовнику о необходимости убрать его с их пути. Она не задумываясь использовала любимого мужчину как наемного киллера, и Алла сомневалась, что Дарья вообще способна на бескорыстное чувство. Она даже не удосужилась рассказать Рынскому о Яше! Планировала ли она связать с ним судьбу после смерти мужа или он, как и другие, являлся лишь незначительной вехой на ее жизненном пути? Он отрицал свою причастность к покушениям на жизнь адвоката, и Алла склонялась к тому, чтобы поверить: скорее всего, невестка самостоятельно пыталась избавиться от свекра, чтобы никто не мог встать между ней и «ОртоДентом» — это еще предстояло выяснить. Но оставалось поставить точку в деле об «эвтаназии» Бориса Гальперина.
Курбанов дал основные показания в присутствии адвоката, но после допросов Дарьи и Казимира у Аллы появились вопросы.
— Я вот чего понять не могу, Курбанов, — говорила Алла, — зачем было сочинять такую сложную комбинацию? Ваш хозяин, Гальперин, мог так составить завещание, чтобы никто из родственников не получил ни копейки!
— А как же Яшка? — криво ухмыльнулся подозреваемый. — По закону он — внук Гальперина. То, что Дашка надула Илюху, надо еще доказать — она бы сказала, что повинилась перед ним, он ее простил и принял мальца как родного.
Именно это поначалу и утверждала Гальперина, и Алла почти ей поверила. Даже если бы всплыл тест ДНК, который сделал Борис, он ничего бы не изменил, ведь доказать, что Илья не знал правды, уже было бы невозможно, и по закону Яша все равно оставался бы его сыном.
— Если бы адвокат был в силе, — продолжал Курбанов мечтательно, — он бы выиграл дело и оставил девку без штанов, как и ее ублюдка. Но он отсчитывал последние дни, а потому не мог выбирать. Кроме того, он отчаянно хотел отомстить за Илюху.
— Но ведь у Гальперина не было доказательств того, что Дарья причастна к гибели его сына! — покачала головой Алла. — Он даже не знал, кто ее любовник!
— Не знал, — согласился Курбанов. — Но подозревал. Есть такие бабы — не в обиду вам, конечно, — которые своего не упустят. Дашка как раз из таких. Приехала из Тмутаракани, каким-то чудом поступила в медицинский, а встретив Илюху, вцепилась в него мертвой хваткой, поняв, что он сумеет затащить ее на самый верх. Борис, конечно, тоже не был ангелом… Я бы даже сказал, наоборот! Вот овчарка, допустим, кусает больно, но не приучена убивать, поэтому, потрепав, отпускает жертву. А питбуль — нет. Его цель — убийство, и он задирает бедолагу. Рвет на части и ни за что не расцепит челюстей, пока не завершит дело. Так вот я это к чему: Гальперин был питбулем. А Дашка в каком-то смысле на него похожа. Она действует мягче, может включить «бабу-дуру», когда надо, но она расчетливая, жестокая и безбашенная, если ей чего-то очень хочется. Говорят, рыбак рыбака видит издалека, вот Борис и понял с первого взгляда, что встретил достойную соперницу!
Слушая Курбанова, Алла диву давалась — до чего же правильная и грамотная у него речь. Это не вязалось с ее представлениями о бандитах девяностых, а биография допрашиваемого не оставляла сомнений в том, что он никоим образом не относился к слою интеллигенции. Неужели общение с Гальпериным повлияло на него подобным образом? Не от него ли он нахватался умных слов и научился выстраивать их в длинные, красивые предложения? Для того чтобы составить представление о Борисе Гальперине, Алла прослушала несколько его речей в открытых судах, где велась запись — он походил на адвокатов из зарубежных фильмов, и процесс благодаря ему превращался в настоящее шоу. Он сплетал слова в такие витиеватые фразы, что непривычное ухо не всегда с первого раза могло уловить, какой точки зрения придерживается сам адвокат. Гальперин мог бы преподавать риторику в самых престижных университетах мира, а его острый сарказм резал, словно скальпель. Интересно, прежде чем Курбанов стал «водителем» Бориса, сколько грязных делишек он провернул для своего босса? Гальперин не светил своего подручного, не показывался с ним на людях, предпочитая держаться в отдалении, чтобы никто не связал его с бывшим уголовником. Лишь незадолго до смерти ему пришлось вытащить Курбанова на свет божий…
