Поражение на фронте, подход войск генерала Деникина к Москве заставили большевистское руководство думать о своей дальнейшей судьбе
[201], но это не отразилось на действиях чекистов
[202]. По мнению Л. Хэймсона, большевики одержали победу в гражданской войне более благодаря успехам в сфере государственного строительства, нежели в проведении террора
[203]. Но эти два действия нельзя противопоставлять, так как террор являлся неотъемлемой частью большевистского государственного строительства, главным способом его проведения. Карательные учреждения финансировались и поощрялись Советским государством. В результате этого, по признанию бывшего советского комиссара юстиции И. З. Штейнберга, был создан слой «революционных убийц, которым суждено было вскоре стать убийцами революции»
[204]. В 1919 году советская карательная политика приобрела осмысленный вид. Ее решающее значение для победы в гражданской войне большевистскими лидерами было понято и осознано вполне. Этим объясняется и бесспорная поддержка Лениным многих достаточно сомнительных деяний ВЧК. Тогда ВЧК окончательно оформилась в орган «непосредственной расправы», основное орудие террора. П. А. Сорокин, современник событий, оценивал это время так: «С 1919 года власть фактически перестала быть властью трудящихся масс и стала просто тиранией, состоящей из беспринципных интеллигентов, деклассированных рабочих, уголовных преступников и разнородных авантюристов». А террор, отмечал он, в большей степени стал осуществляться против рабочих и крестьян
[205].
Организационная перестройка в ВЧК, проведенная в 1919 году, ориентировала чекистов на усиление контроля над населением, насаждение страха многими никак не обоснованными казнями. 16 октября 1918 года была создана Московская чрезвычайная комиссия (члены коллегии: Дзержинский — председатель, члены — Б. А Бреслав, В. Н. Манцев, С. А. Мессинг, Я. Юровский). Ее основными задачами были определены: проведение секретно-оперативной работы по выявлению замыслов контрреволюции, борьба с дезорганизацией деятельности транспорта и промышленности. Но когда во время отчетного доклада 30 декабря 1919 года на пленуме Московского совета Манцева обвинили в том, что он говорит о чем угодно, но не о терроре чекистов, то услышали демагогические рассуждения на тему важности чекистской работы для рабочего класса
[206].
В аппарате ВЧК в 1919 г. вместо иногороднего отдела был создан инструкторский, во главе с Г. С. Морозом (1893–1940), который отвечал за работу местных ЧК, но предполагал их большую самостоятельность. Главным в ВЧК стал секретно-оперативный отдел, чьи сотрудники занимались наблюдением, арестами и следствием. Его возглавил Скрыпник, вскоре замененный М. Я. Лацисом
[207]. В центре внимания отдела были заговоры и политические партии, все, кроме большевистской. Наиболее характерными приказами ВЧК за 1919 г. были: об изъятии всей контрреволюционной литературы, особенно календарей издательства Сытина (январь); у беспартийных чекистов оружие отобрать, чекистам-большевикам — оружие зарегистрировать (апрель); концлагеря обеспечить усиленной вооруженной охраной (май); сотрудниками секретно-оперативных отделов могли быть только коммунисты (май); расширение прав ВЧК в связи «с очисткой Советской республики от врагов рабоче-крестьянской России» (июнь); открытие двухмесячных курсов для подготовки чекистов (июль, зав. курсами — К. Карлсон); вещи расстрелянных ВЧК концентрировать у А. Беленького (1883–1942), распределять их по указанию президиума ВЧК (август)
[208].
15 июня 1919 г. на заседании ЦК РКП(б) слушали доклад Дзержинского о расширении права расстрелов. В результате 20 июня ВЦИК принял постановление о том, что «право непосредственной расправы сохраняется за чрезвычайными комиссиями в местностях, объявленных на военном положении…»
[209]. В течение всего года увеличивалась численность войск ВЧК и внутренней охраны, расширялись штаты ВЧК
[210]. ВЧК занималась конфискацией у населения оружия, автомашин, шинелей и даже топлива у церквей и священнослужителей. Чекисты продолжали расстреливать по разным поводам, в том числе и за убеждения, которые расходились со взглядами следователя. Так, 19 сентября 1919 года коллегия особого отдела при реввоенсовете 5-й армии приговорила к расстрелу бывшего штабс-капитана Бориса Пятницкого за то, что он «по своему убеждению не может быть полезен для Советской власти»
[211].
