– Но если ты помнишь, из наших неуклюжих попыток ничего не вышло, – возразила она. – Главным образом – из-за твоего ужасного предложения, после которого любой разумный человек убежал бы без оглядки.
Кэм снова вздохнул.
– Ты была права, когда отвесила мне пощечину. – Эти его слова очень походили на попытку извиниться. – Прости за прямоту, Пен, но между нами действительно существует взаимное влечение.
– Это не основание для брака, – огрызнулась Пенелопа и тут же заметила усмешку Кэма – ведь она невольно призналась и в своем к нему влечении…
Но как она могла выйти за него замуж и любить его, зная, что он никогда не ответит ей взаимностью? Кэм совсем не изменился с тех пор, как много лет назад, в ее присутствии, заявил, что не верит в существование такого чувства, как любовь. Стоило лишь вспомнить его реакцию на вопрос о том, любит ли он леди Марианну Ситон, чтобы понять: Кэмден Ротермер не приемлет это чувство так же, как и прежде.
Пенелопа же всегда была страстной натурой, и если человек был ей небезразличен, то она отдавала ему все свое сердце. А жизнь рядом с мужчиной, находящимся на расстоянии вытянутой руки и все же недоступным, – такая жизнь сломает ее и уничтожит. Она будет похожа на собаку, задыхающуюся на слишком коротком поводке, на собаку, которая не может дотянуться до миски с водой.
– Может, это и не основание, но хоть какое-то начало. – Кэм подошел к ней почти вплотную, и Пен вдруг вспомнила его поцелуи. – Во всяком случае, желание – на нашей стороне.
– Ты хотел сказать – на твоей? Я-то, в отличие от тебя, Кэм, пытаюсь мыслить здраво.
Теплая улыбка Кэмдена пробила еще одну брешь в стене, и Пенелопа невольно вздохнула.
– Нет, Пен, ты просто упрямишься.
О Господи, какая же она чувствительная! Малейшее проявление теплоты со стороны Кэма – и она уже готова броситься ему на шею и молить о любви. При мысли об этом Пенелопа нахмурилась и холодно проговорила:
– Я отказываюсь выходить замуж за человека, не воспринимающего меня всерьез.
И тут Кэмден, к ее величайшему изумлению, искренне рассмеялся.
– Поверь, моя дорогая, я воспринимаю тебя так же серьезно как эпидемию.
Пен не улыбнулась.
– Очень мило.
Кэм тут же стал серьезным.
– Похоже, судьба вознамерилась во что бы то ни стало устроить нашу свадьбу. Девять лет назад тебе удалось сбежать. Но теперь-то ты не сбежишь…
– Судьба тут не при чем. Просто ты хочешь настоять на своем.
Она понимала, что Кэм весьма озадачен ее упрямством. В течение нескольких минут в каюте, наполненных жаром и страстью, она осознала, что безумно хотела этого мужчину, и Кэм готов был смириться с этим. Но любовь повергнет его в шок. И если бы Пен была способна вынести его жалость, то непременно призналась бы ему в своих чувствах, чтобы отпугнуть. Но они оба были гордыми сверх меры, и его жалость станет последней каплей…
– Но нас связывает не только физическое влечение.
– А что еще? Детские воспоминания?
– Да, – решительно кивнул Кэм. – Ты очень хорошо меня знаешь… Несмотря на длительную разлуку. Думаю, мы прекрасно поладим. А произвести на свет наследника будет не так уж сложно. – Он немного помолчал. – Кроме того, ты не ждешь от меня всякой романтической любовной чепухи, что тоже нам на руку. Ты нравишься мне, Пен. Всегда нравилась. Я отчетливо помню, как когда-то признался тебе в том, что ты нравишься мне больше любой знакомой мне девушки.
О Господи, дай ей сил! Пен догадывалась, что Кэм хотел ей польстить, но для нее это его заявление было сродни удару ножом по открытой ране. Как бы он поморщился, узнав, что каждый ее вздох пронизан этой самой «романтической любовной чепухой».
– Это было девять лет назад, – пробормотала Пен.
– Значит, ты помнишь?
Пенелопа помнила все, что он ей когда-либо говорил. И это было еще одним проклятьем ее бесплодной болезненной любви.
– И еще я помню, что ты хотел покорную жену.
Кэмден засмеялся, но смех получился невеселым. Уже много лет назад она поняла, что Кэм смеется редко и немного, так как обременен грузом семейных скандалов и чрезмерным чувством ответственности. И с годами это чувство ответственности никуда не делось. А иначе почему он так решительно вознамерился на ней жениться?
– Теперь я знаю, Пен, когда нужно отступить. Покорность уже не столь актуальна.
Проигнорировав это его замечание, Пенелопа проговорила:
– Ты все время говоришь о скандалах, спровоцированных Ротермерами. А как насчет Торнов? После того как ты сделал мне предложение, наша семья с каждым годом все быстрее катилась по наклонной. Торнов никак нельзя назвать образцом респектабельности и благополучия. Мой отец довел себя до смерти, волочась за продажными девками. Тетю Изабель все считали весьма эксцентричной особой. Питер умер в нищете. И, судя по тому, что я слышала, из Гарри получился настоящий повеса. Что же до меня… Не думаю, что в высшем обществе одобрили мое путешествие на континент. – Пен немного помолчала, затем, собравшись с духом, добавила: – Лучше уж тебе попытаться избежать сплетен и найти успокоение в браке с леди Марианной. Тебе нужна герцогиня, которая сможет возвысить твое имя, которую одобрит общество и которая впишется в твою размеренную и благопристойную жизнь.
Подобное описание отнюдь не польстило самолюбию Кэма.
– Из твоих слов вытекает, что я ужасный зануда, – проворчал он.
И тут Пен вдруг почувствовала, что смертельно устала от этого разговора – как если бы прошла двадцать миль в отчаянно натирающих ноги туфлях.
– Ты не зануда, Кэм. Просто ты – не для меня. – Различий между ними было так много, что Пен даже не взялась бы их перечислять. – Признайся во всем леди Марианне. Если она действительно та, кем ты ее считаешь, она примет твою сторону. Женись на своей идеальной невесте, а меня забудь.
– Нет, – решительно заявил Кэм. – Мы с тобой должны пожениться.
– А разве тебе не нравится леди Марианна? – Даже имя этой женщины вызывало у Пенелопы мучительную боль. Интересно, сможет ли она когда-нибудь без боли в сердце думать о том, что леди Марианна будет с Кэмденом каждый день, что она родит ему детей и вместе с ним встретит старость?
– Конечно, мне нравится Марианна, – ответил Кэм. – Ведь она – само совершенство.
«Вот именно! – мысленно воскликнула Пенелопа. – И если я выйду замуж за Кэма, то навсегда останусь для него второсортной женой».
– А я никогда не стану образцом совершенства – даже если ты пожертвуешь своим счастьем, чтобы спасти меня от бесчестья.
– Я спасаю от бесчестья не тебя, а себя самого, – с раздражением проговорил Кэмден. – Ибо все, что я создавал с самого детства, обратится в прах, если я сейчас не поступлю как должно. Умоляю, Пен, стань моей женой. Только ты можешь меня спасти.
