Не важно, догадался ли он, как действуют на меня его слова, или нет. Интонация, с которой он произнес мое имя, повергла меня в такое же смятение, как и недавний поцелуй. Я закидываю ногу на ногу. Надеюсь, он еще не понял – это мой способ выставить защитный барьер.
Взгляд Майлза опускается на мои ноги, он чуть слышно втягивает ртом воздух.
Шесть лет… Невероятно…
Вслед за ним я тоже опускаю взгляд – у меня есть еще один вопрос, но задать его глаза в глаза я не решаюсь:
– Сколько же прошло времени с тех пор, как ты последний раз целовался?
– Восемь часов.
Он широко улыбается, поскольку отлично понял, что именно я имела в виду. Затем чуть слышно добавляет:
– Столько же. Шесть лет.
Не знаю, что творится со мной, но что-то изменилось.
Когда я осознала, что значил тот поцелуй на самом деле, во мне что-то растаяло. Нечто холодное, твердое, облаченное в броню – обратилось в воду. Я вся обратилась в воду, а вода ведь не может встать и уйти. И я остаюсь.
– Серьезно? – недоверчиво переспрашиваю я.
Кажется, теперь покраснел Майлз.
Я озадачена. Не пойму, как могла настолько в нем ошибиться. Как вообще возможно то, о чем он говорит? Майлз красивый. У него престижная работа. Он умеет целоваться, почему же не целуется?
– Что же с тобой не так? У тебя что, какое-то заболевание?
Дает себя знать медицинское образование. Подобные темы для меня не табу.
– Чист как младенец, – смеется Майлз.
– Если ты шесть лет ни с кем не целовался, почему поцеловал меня? Мне казалось, я тебе не особо нравлюсь. Тебя нелегко понять.
Майлз не интересуется, с чего это я взяла, будто ему не нравлюсь.
Если даже мне очевидно – раз Майлз ведет себя со мной не так, как с другими, значит, это не без причины.
– Дело не в том, что ты мне не нравишься. – С тяжелым вздохом Майлз проводит руками по волосам и сцепляет на затылке пальцы. – Просто я не хочу, чтобы ты мне нравилась. Чтобы мне вообще кто-либо нравился. Не хочу ни с кем встречаться. Не хочу никого любить. Меня просто…
Он снова скрещивает руки на груди и смотрит в пол.
– Просто что? – спрашиваю я, чтобы он заокончил фразу.
Майлз медленно поднимает голову. Как бы не упасть со стола, потому что он съедает меня глазами, точно праздничный ужин.
– Меня влечет к тебе, Тейт, – тихо произносит он. – Я хочу тебя, но не хочу всего остального.
Мысли испарились.
Мозг – вода.
Сердце – масло.
Только говорить я еще могу, потому только вздыхаю.
Жду немного, пока не вернется способность думать, и усиленно размышляю.
Майлз признался, что не прочь заняться со мной сексом – просто не хочет серьезных отношений. Не ясно, почему это мне льстит. Стукнуть бы его надо, по-хорошему. Но он же целых шесть лет не целовался, а меня вот – поцеловал. И это его признание – как Пулитцеровская премия, такое у меня чувство.
Мы опять смотрим друг на друга. Кажется, Майлз немного нервничает. Наверняка решил, что обидел меня. Не хочу, чтобы он так думал, ведь я готова во весь голос кричать: «Победа!»
Понятия не имею, что сказать. С тех пор как мы познакомились, все время ведем какие-то странные и неловкие беседы, и эта среди них на первом месте.
– Ну и темы мы с тобой выбираем! – говорю я наконец.
Майлз облегченно смеется.
– Да уж!
Фраза «да уж» звучит прекрасно, когда исходит из его уст. Наверное, в исполнении Майлза любые слова прекрасны. Пробую вспомнить слово, которое мне не нравится. Пожалуй, «бык». Какое-то оно противное. Слишком короткое, точно обрубленное.
– Скажи «бык».
Майлз выгибает одну бровь, – правильно ли он расслышал.
Я кажусь ему странной, но мне все равно.
– Просто скажи.
– Бык, – произносит он, помедлив.
Обожаю слово «бык». Теперь это оно мое любимое.
– Ты такая странная… – говорит он с улыбкой.
Я больше не скрещиваю ноги, возвращаюсь в прежнюю позу. Майлз это видит.
– Итак, Майлз, давай убедимся, что я поняла правильно. Шесть лет без секса. Восемь часов без поцелуев. Нет – серьезным отношениям. Нет – любви. Но ты – мужчина, а у вас есть определенные потребности.
Майлз внимательно смотрит на меня.
– Продолжай, – говорит он с неумышленно сексуальной усмешкой.
– Ты даже не думал испытывать ко мне влечение, однако испытываешь. Мечтаешь заняться со мной сексом, при этом серьезные отношения тебе не нужны. Ты не хочешь любить меня. И не хочешь, чтобы я тебя любила.
Я его забавляю – он по-прежнему улыбается.
– Не знал, что меня так легко раскусить.
Вовсе нет – поверь мне!
– Если мы на это пойдем, лучше не спешить, – игриво говорю я. – Не хочу втягивать тебя во что-то, к чему ты пока не готов. Ты же все равно что девственник!
Майлз перестает усмехаться и делает три рассчитанно медленных шага в мою сторону. Я тоже перестаю улыбаться – вид у него почти угрожающий. Он упирается руками о столешницу по бокам от меня, склоняется и почти касается лицом моей шеи.
– Шесть лет, Тейт. Поверь… я более чем готов.
Теперь это мои любимые слова. «Шесть», «лет», «Тейт», «поверь», «я», «более», «чем» и «готов». Самые любимые. Все до единого.
Наверняка Майлз заметил, что я не дышу. Он возвращается на прежнее место и качает головой, словно не может осмыслить только что случившееся.
– Поверить не могу, что склоняю тебя к сексу. Какой мужик так поступает?
Я с трудом сглатываю.
– Да практически каждый.
Майлз смеется, однако я вижу: он чувствует себя виноватым. Думает, мне не выдержать. Возможно, он и прав, но сообщать ему об этом я не буду. Если Майлз решит, что мне не выдержать такого, то возьмет свои слова обратно. А если он заберет слова обратно, я больше никогда не испытаю такого поцелуя, как в ванной.
Я готова на все, лишь бы он еще раз меня поцеловал. Особенно если заполучу не просто поцелуй, а гораздо больше.
При этой мысли во рту становится сухо. Я беру стакан и потягиваю сок, все тщательно обдумывая.
Я нужна Майлзу для секса.
У меня давно не было секса, и, пожалуй, мне его недостает.
Меня определенно влечет к Майлзу. Если я и готова заняться с кем-нибудь случайным, ни к чему не обязывающим сексом, то только с моим соседом-пилотом, который так обольстительно сворачивает грязное белье.
