– Ты позвонил – молодец. Я ждал. Я предлагаю работать со мной, не потому, что ты такой хороший, а просто увидел в тебе остатки человеческого…
– А ты уполномочен определять, что человеческое, а что нет? – Роман опьянел и поэтому осмелел.
– Нет… Не уполномочен… И наверняка моё понимание порядочности не совпадает с мнением большинства… Я – человек системы, к сожалению. Долгие годы службы сделали из меня почти игрушку. Игрушку, которой только плати и приказывай. Это правда. Но есть ещё одна деталь… Есть в моём понятии… Чёрт, слово противное – понятие! Знаешь почему?
– Нет, – Роман икнул и дёрнул головой.
– Потому, что его замарали уголовным беспределом… Потому, что мой бывший шеф – негодяй и беспринципная сволочь, говорил всё время – «Давай разберёмся… по понятиям». А на самом деле его понятие всегда подгонялось под нужный результат.
– Так, значит, жить по понятиям – плохо? – Роман выпил очередную рюмку и потянулся вилкой к тарелке с мясной нарезкой, стоявшей посередине стола. Вилка не слушалась, и процедура происходила с многократными безуспешными повторениями. Полковник пододвинул тарелку к Зюлькинду:
– Бери рукой…
– Нет, это неудобно.
– Правильно… Но если убрать условности и сказать – по понятиям, это же никому не мешает, то, значит, можно. Так и в отношениях. Я не хочу по понятиям. Я хочу по закону… Но законы херовые… И что? Что тут… – Ну да? – Роман всё же подцепил колбасу и засунул целиком весь кусок в рот.
– Я хотел сказать явно другое… Погоди… – Саша опрокинул в себя рюмку водки. – Так будет лучше. Вот… Вспомнил. У меня есть принципы… Заметь, принципы, а не понятия.
– А у меня нет? Да? – Роман икнул неприлично и, несмотря на опьянение, сконфуженно огляделся. Но никто не обращал на них внимания. В ресторане народу находилось мало, а персонал удалился в подсобное помещение.
– Не знаю… Может, и есть. Но, вот ты… Знаешь, чего хочешь?
– Я? – Зюлькинд вскрикнул это самое «я» так, словно очнувшись ото сна.
– Ты, ты… Чего тебе нужно в жизни?
– Не знаю… – честно признался Роман. Он неоднократно задавал сам себе этот вопрос, но ответа не находил. В голову лезли дурацкие желания – то денег, то силы, то мира во всём мире…
– А я знаю, чего хочу. У меня – цель! И цель эта ясная, чёткая и рациональная. Родилась она ещё в девяносто девятом… на войне.
– На какой? – заплетаясь, спросил Роман.
– Действительно – на какой… – незло хмыкнул Полковник. – В Москве и не задумывались, что где-то молодые и здоровые парни, заметь, не самые худшие, рвут друг другу глотки… И только потому, что некоторые мудаки делают всё через жопу… На какой? На обыкновенной. На той же, что и сейчас идёт. Необъявленная война… По всему миру…
– Ты хочешь остановить войны?
– У-у, брат, эко тебя… Цепляет водочка, – Саша Полковник поднёс бутылку к лицу. Прикрыл один глаз и внимательно посмотрел на этикетку. – Всего то сорок оборотов… а как тебя цепануло… Остановить войны нельзя. А потом – кто я? Прыщ на голой заднице… И это в лучшем случае. Прыщ ощущается. А моего присутствия в мире никто не замечает. Бегает, какой-то поц, как миллиарды других. Как я могу чего-то там останавливать. Моя цель – коммунизм!
Роман затряс головой и глупо хихикнул. А Полковник продолжил, не обратив на смешки внимания:
– Коммунизм. В отдельно взятой квартире. И эта квартира – моя. Вот так вот. А война… Война – двигатель прогресса… Это дважды два. Цель у меня – стать независимым, свободным человеком.
– А ты не свободен?
– Какой там… Всегда на кого-то пахал. Вначале – на Родину, потом на говнюков, ею прикрывающихся… – Полковник посмотрел по сторонам, наклонился к самому Роминому уху, но сказал громко:
– Ты со мной?
Роман, тоже осмотрелся, и тоже на ухо громко, ответил:
– Железно.
Саша Полковник протянул Роме руку…
Утром следующего дня Роман проснулся в состоянии, похожем на невесомость. Ноги, руки, а особенно голова – были чужими. Трудно было вспомнить, как он добрался до дома. И, дома ли он вообще? Он был дома. Помнил, однако, Рома главное. Он согласился с Полковником работать в одной команде.
Глава 15
Майор Корж
– Христя, та подай уже ты мне оту бадягу, – мужчина в ВДВешном тельнике и камуфлированных брюках полевой формы стоял, полусогнувшись над грядками с огурцами. Его слова были обращены к женщине, также склонившейся в работе около открытого парника. Женщина разогнула спину, утёрлась предплечьем, держа испачканные в земле кисти рук перед собой. Она была ещё не старой, с округлыми бёдрами, крепкими икрами ног и тёмными густыми волосами, выбивавшимися из-под косынки, завязанной по-особому, сзади головы. – Шо? – женщина пыталась сдуть назойливую мошку, кружившую у её переносицы.
– Та ни шо! Он хочу чуть попрыскать.
– Поздно прыскать. Завязь пошла.
– А сожрёт гад, тада шо? – мужчина отвечал незлобно, рассудительно и спокойно.
– Та нехай вин вже вдавыться. Надоело…
Взгляд Христи переместился в сторону от мужчины. К дому, видневшемуся из-за кустов густой сирени, подходил одетый не по местному человек. Явно он искал чего-то или кого-то. Оглядывался и шарил взглядом по сторонам.
– Ой, Гнат, а там хто-то пришёл.
– Та де?
– Та он возле хаты… пойду гляну.
Она, тщательно вытирая руки, предварительно омытые из шланга, о передник, – направилась к дому.
Гнат, отложив в сторону грабельки, пошёл следом. Подойдя к дому, Христя остановилась. Незнакомец заметил её и, слегка улыбнувшись, поздоровался:
– Здравствуй, хозяйка. А хозяин где?
– Та и хозяин вот он, – вышел из-за спины Хрысти Гнат. Здорово, Сашко.
– Ой, тебя не узнать. Седина… Привет, бродяга, – Саша Полковник подошёл к хозяину Игнату, и они крепко, по-мужски обнялись.
Хрыстя смотрела на Сашу недоверчиво и, как ему показалось, неприветливо. Как будто чего-то ждала от него. Словно он принёс в их дом не то плохую весть, не то предстоящую разлуку. Однако на стол собрала быстро и по-крестьянски богато. Варёный картофель, в чугунке, не из-за бедности, а для вкуса, пахнущий печью и дымком. Сало, с розовыми прожилками. Солёные огурчики – были мелко покрошены и вместе с лучком отправлены в рассол, чуть сдобренный подсолнечным маслом. Рассол был налит в глиняную глубокую тарелку. Масло хозяйка наливала из пятилитровой бутыли, аккуратно и точно выверяя каждую каплю. В довершение на стол подала скворчащую свежиной сковородку, с подчревной. Водка стояла казённая, и коньяк, который привёз с собой Полковник. Напряжение женщины не прошло и после третьей рюмки. Она нервно следила за мужчинами, которые пили и ели с удовольствием, вспоминая незнакомые ей имена и случаи из прошлой совместной службы.
