Но как следует удивиться этому факту я не успел: убедившись, что поколотить меня пока не выходит, принцесса решила не терять времени даром и применила знаменитое девчачье супер-оружие – начала реветь. А это гораздо хуже любой драки, потому что когда у меня на руках оказывается рыдающая девчонка, ни о какой злости речи уже не идет. Счастье, что никто из моих заклятых врагов, которых, впрочем, было на удивление мало – хорошо, если дюжина наберется за всю мою здешнюю жизнь – не знал, как легко на самом деле со мной покончить: достаточно отправить ко мне отряд громко ревущих девчонок-убийц. И пока я буду, сдерживая проклятия, вытирать слезы первому ряду, остальные могут зайти с тыла и нанести столько ударов, сколько им заблагорассудится. Я не стану обороняться, мне будет не до того.
Меж тем сквозь бурные рыдания моей несостоявшейся погубительницы начали пробиваться отдельные вполне связные фразы.
– Что ты с ним сделал, нелюдимый, нелепый засранец? Ты его прогнал? Или ты его убил? Лучше бы ты сам издох, как тупая лесная гадюка, сдуру укусившая себя в задницу! Он такой прекрасный! Самый лучший в Мире! Он меня так любит! А я! А ты!.. – на этом месте девчонка снова захлебнулась слезами. И одновременно так энергично задергалась в моих объятиях, что я понял: долго мне ее не удержать. А что начнется, если я ее отпущу, об этом лучше даже не задумываться. Нет.
До сих пор я был совершенно уверен, будто давным-давно смирился с полной непредсказуемостью собственной жизни. И заранее готов ко всему. Но это мне только казалось. Просто в голову не приходило, что однажды мне придется спешно выбирать, кому из друзей отправить панический зов о помощи: «Спасай немедленно, меня девчонка собирается отлупить!»
Счастье, что в Мире есть сэр Шурф Лонли-Локли. Который, во-первых, сразу поверит, что я его не разыгрываю: подозреваю, чего-то подобного он ждал от меня всю жизнь. Во-вторых, если я попрошу его не слишком часто вспоминать этот эпизод с целью поднять меня на смех, он именно так и сделает; причем наши с ним представления о том, что такое «не слишком часто» примерно совпадают, по крайней мере, для Шурфа это тоже не означает «всего четырежды в день на протяжении ближайших десяти лет». А в-третьих, он достаточно сильный человек, чтобы справиться с любой девчонкой даже без применения боевой магии, с которой, впрочем, у него дела тоже обстоят несколько лучше, чем у меня.
Я надеялся, что Шурф придет очень быстро, стоит только сказать: «Срочно на помощь!», даже если для этого ему придется подниматься с морского дна. Но он превзошел мои ожидания: появился прежде, чем я успел сообщить, что нахожусь на крыше Мохнатого Дома. Причем не явился невесть откуда Темным путем, а просто вылез из окна моего кабинета, расположенного в башне, чем потряс меня до глубины души. Вообще-то он довольно часто сидит в моей башне, даже без меня – я бы сказал, особенно без меня! – но не выглянуть раньше, услышав весь этот грохот и последовавшие за ним рыдания, это на него совсем не похоже.
Одной рукой Шурф снял меня с принцессы, другой ухватил ее – практически за шкирку, как котенка. К моему изумлению, девица не стала выдираться, наоборот, обеими руками вцепилась в его шею и зарыдала так горько и, главное, громко, периодически с завываниями повторяя: «Этот подлый засранец его убил!», что я с трудом поборол искушение сбежать Темным путем куда-нибудь на край Мира, да хоть в ту же Красную пустыню Хмиро, отличное место, там можно с головой зарыться в песок и больше никогда не выкапываться, ни при каких обстоятельствах, ни за что.
Но сбегать было бы нечестно по отношению к Шурфу. В такой беде я не только ближайшего друга, а вообще никого никогда еще не бросал.
– Я все проспал, – лаконично объяснил Шурф. – Что случилось? Откуда здесь эта юная леди?
– С неба свалилась, – также лаконично ответил я. И на всякий случай добавил: – Я не шучу.
– Убил унылый мерзавец! – с новыми силами взвыла принцесса.
– Постарайтесь успокоиться, юная леди, – мягко сказал ей Шурф. И – я глазам своим не поверил! – погладил ее по голове. Это, как ни странно, подействовало. Рыдания стали немного тише. С другой стороны, должна же она когда-то устать.
– Ты действительно кого-то убил? – спросил меня Шурф. Впрочем, не осуждающе, а сочувственно. Он в курсе, что убивать я совсем не люблю.
– Это вряд ли, – ответил я. – Просто не успел ничего предпринять, только сказал: «Убирайся отсюда»…
– Кому ты это сказал?
– Облаку. Точнее, туче. Нет, извини, все-таки не туче, а дракону, выглядевшему как туча, пока я не посмотрел на него боковым зрением; тогда сразу выяснилось, что он не дракон, а пернатый змей. И одновременно – тьма.
– Очень красиво сказано, – одобрил мой друг. – Но это, к сожалению, не тот случай, когда красота формулировки способствует пониманию.
– Ничего удивительного. Я и сам ни хрена не понимаю. К сказанному могу добавить только, что это зрелище – тьма в форме пернатого змея – меня испугало. Оно было совершенно ужасное, как будто специально создано, чтобы отменить вообще все. Я чуть в обморок не грохнулся – не то от страха, не то оно так специально воздействует на тех, кто его увидел. Не успел разобраться. Крикнул: «Убирайся отсюда!» – и на меня тут же свалилась эта девчонка. И сразу начала плакать и драться. Зато туча исчезла. Я имею в виду темноту, которая змей. Извини, пожалуйста. Я и сам понимаю, что это звучит как бред обезумевшего дикаря, с голодухи сожравшего целую стаю перелетных галлюциногенных жуков. Но, по крайней мере, у меня есть доказательство. Девчонка – вот она.
– Ы-ы-ы-у-у-у! – подтвердило доказательство. И чтобы я особо не расслаблялся, добавило: – Пагубный негодяй!
– Это оскорбление наивысшей степени, для настоящих непримиримых врагов, – уважительно отметил Шурф. – Я как раз сегодня выяснил, что самые обидные из традиционных шиншийских оскорблений, способные развязать войну между семейными кланами или просто довести оскорбленного до самоубийства, состоят максимум из двух-трех слов. Это означает, что неприязнь к оппоненту столь велика, что на него даже ругательства тратить жалко. Апофеоз презрения, коротко говоря.
– Не беспокойся, – утешил его я. – До самоубийства не дойдет, даже если эта девица еще триста раз назовет меня просто «негодяем», без дополнительных эпитетов. У меня, ты знаешь, сильная воля к жизни. И несгибаемый дух.
– Это то немногое, о чем я совершенно не беспокоюсь, – серьезно ответил мой друг. И, помолчав, добавил: – На самом деле я очень рад, что ты не пахнешь безумием. И что присутствие юной леди косвенным образом подтверждает твои слова. Потому что худшего бреда я в своей жизни не слышал: «Туча, которая на самом деле тьма и пернатый змей»… Впрочем, прости за преувеличение. Конечно же, я слышал бред и похуже. Но в таких обстоятельствах и от таких людей, что сравнение с ними тебя бы совсем не обрадовало. Ладно. Прежде, чем разбираться, что это было, надо успокоить юную леди. И тебя. И меня.
* * *
Так называемая юная леди успокоилась первой. Очень условно успокоилась, но это лучше, чем ничего. Все-таки девчонки отлично устроены: четверть часа поревут, и потом как новенькие, только и горя, что нос распух. Я бы тоже хотел так уметь.
