Да не буду я жрать всякую пакость! – сердито подумал я. Но информацию к сведению принял. Оказывается, прежде, чем уничтожить Пожирателей, мне придется придумать, как их приманить. Для начала можно выпить чьей-нибудь крови, по методу сэра Джуффина Халли. Например, принцессиной. Злодей я, в конце концов или нет?
Я бы, пожалуй, еще поборолся за свои мистические потребительские права на документальный фильм из жизни Пожирателей, призывая их на экран несгибаемой волей и неумелой имитацией панической жажды сверхнеземной любви, но в этот момент суровая рука реальности вырвала меня из условно ласковых объятий сновидения. Вечно так.
Если я доживу до глубокой старости, подам в отставку и заскучаю на пенсии, непременно напишу учебное пособие под названием: «Как практиковать магические сновидения, когда вас постоянно будят всякие гады». Это будет в высшей степени трагическая книга, ее краткое содержание я могу пересказать прямо сейчас: «А никак!» Для утешения читателей эта неприятная правда будет проиллюстрирована занимательными историями из моей бестолковой жизни и подробными описаниями зверской расправы над любителями будить ни в чем не повинных людей. Хотя со зверской расправой у меня пока, будем честны, не очень. Но к тому времени я наверняка научусь.
Открыв глаза, я увидел бесстрастное лицо сэра Шурфа. В другое время подскочил бы как ужаленный в полной уверенности, что случилось нечто совершенно ужасное. Потому что до сих пор он просто так, без особой надобности никогда меня не будил. Да и по необходимости тоже нечасто: у моего друга изобретательный ум, непреклонный характер и граничащее с суеверием твердое убеждение, что мне для сохранения остатков рассудка надо много и крепко спать. Так что даже подумать страшно, что такое стряслось, если он решился меня разбудить.
Но сейчас я совершенно точно знал, что ничего непоправимого в моей жизни произойти не может. Не потому, что судьба ко мне как-то особенно добра, просто я способен справиться с чем угодно. Ну и о чем тогда беспокоиться? Какой в этом смысл?
– Мое поведение непростительно, это я и сам понимаю, – сказал Шурф. – До полудня еще три часа; по твоим меркам, это довольно рано…
– Не просто «довольно рано», а полный трындец.
– Меня отчасти извиняет то обстоятельство, что сегодня я буду занят до позднего вечера, даже несколько минут, чтобы выпить с тобой кружку камры вряд ли смогу выкроить. При этом у меня новости, с которыми лучше не затягивать. Разумеется, я мог бы дождаться, пока ты проснешься и воспользоваться Безмолвной речью, но… Видишь ли, это новости такого рода, что я не мог отказать себе в удовольствии посмотреть, какое у тебя будет лицо.
– Какое у меня будет лицо, – зачем-то повторил я. – Так, погоди. При чем тут мое лицо? Зачем на него смотреть? Я вполне допускаю, что некоторым людям это неоднозначное зрелище может доставить неописуемое блаженство, но ты-то у нас аскет. К тому же столько раз мою рожу видел, что до вечера мог бы и потерпеть…
Шурф, не дослушав, вручил мне кружку камры, которую варит его личный повар. Это, безусловно, отличный напиток, но все-таки не настолько, чтобы ради него вот так жестоко меня будить.
– Бабочки, – сказал он. – Твои голубые бабочки на Темной Стороне. Я узнал, что они означают. Просыпайся, пожалуйста. Мне нужно твое внимание. Будет чрезвычайно досадно, если ты просто покиваешь спросонок, а на самом деле ничего не поймешь.
– Ладно, – согласился я. – Мне и самому будет досадно. Потому что ничего не понимаю я уже вот прямо сейчас. Хочется привнести в свою интеллектуальную жизнь некоторое разнообразие. В смысле начать хоть что-нибудь понимать. Может, со второй попытки получится? Дай мне шанс.
Шурф терпеливо подождал, пока я выпью камру, после этого мой взгляд, вероятно, показался ему более-менее осмысленным. И он наконец сказал:
– В книгах никакой полезной информации по интересующей нас теме я, к сожалению, не нашел. Однако мне помогла леди Сотофа. Вопрос о голубых бабочках на Темной Стороне ее чрезвычайно развеселил.
– Ну и отлично. Значит, нет в этих бабочках ничего страшного, как я тебе с самого начала и говорил…
– Страшен в сложившейся ситуации скорее ты сам, – неожиданно усмехнулся мой друг. – Самый бессердечный человек в этом Мире. Кто-то старался тебя приворожить, а ты, как я понимаю, даже не заметил…
– Что?! – я ушам своим не поверил. – Как это – приворожить?!
– Обыкновенно, как деревенские красотки женихов привораживают. Вернее, в старину привораживали. Сотофа говорит, это очень древнее, почти забытое колдовство.
– Красотки? Женихов?! Это кому же такое счастье понадобилось? И почему, интересно, я ничего не почувствовал?
– Вот это и мне интересно, – подхватил Шурф. – Неужели совсем ничего?
– Да вроде бы нет… – неуверенно начал я, и тут меня наконец осенило: – Древнее колдовство, говоришь? Давно забытое? Крэйское, небось?
– Совершенно верно, крэйское. Если быть точным, из арсенала лесной магии дра…
Продолжение его речи утонуло в моем хохоте. Я так смеялся, что разбудил принцессу, по крайней мере, гора одеял, которыми она укрылась, чтобы выжить зимней ночью в спальне с открытыми настежь окнами, зашевелилась, и из-под нее вылезла маленькая рука, угрожающе размахивающая кулаком.
– Извини, юная леди, – вежливо сказал ей сэр Шурф. – Настоящий нарушитель твоего покоя, как ни прискорбно это признавать, не сэр Макс, а я.
Она ничего не ответила, но кулак убрался обратно под одеяла. Говорю же, сэра Шурфа Лонли-Локли никогда, никому, ни при каких обстоятельствах, не хочется поколотить.
– Ты понял, что произошло? – спросил Шурф. – Поэтому смеешься?
Я энергично закивал. Наконец, кое-как успокоившись, сказал:
– Знаешь, как это древнее колдовство подействовало? Я ее в статую захотел превратить. Чтобы стояла на месте, не мельтешила, и можно было спокойно любоваться. Вот и весь результат. Леди крупно повезло, что я настолько законопослушный. В смысле ленивый. И до сих пор не умею превращать живых людей во всякую неодушевленную ерунду.
– А я однажды именно так и сделал, – неожиданно признался Шурф.
– Ты?!
– Нашел чему удивляться. Просто это было очень давно. Я тогда еще ходил в послушниках и считал себя без пяти минут властелином Мира, но это убеждение почему-то никто больше не разделял. Девушки меня тогда уже интересовали, а я их еще не очень; это было, сам понимаешь, довольно досадно. Зато я с детства умел выполнять принятые решения, чего бы это ни стоило. Любой ценой. Сказал одной несговорчивой девице, что она целую дюжину дней безвылазно проведет в моей спальне, вот она и провела. Не смотри на меня так, ничего ужасного я с нею не сделал. Поставил в углу и любовался – а что еще, собственно, можно сделать со статуей? Пару раз даже пыль с нее вытирал…
– Пыль вытирал?!
На этот раз я смеялся, предусмотрительно уткнувшись в подушку, чтобы не очень шуметь, но в результате получились такие инфернальные хрюкающие стоны, что принцесса окончательно проснулась, вылезла из-под одеял и несчастным голосом сказала:
