– Он гигантский, – сказал Куп.
– И уродливый, – согласилась Жизель.
– Вавилону принадлежит самый большой дом тут. Это удачно.
– Почему ты так думаешь?
– Ему не нужно выходить наружу и смотреть, как жутко он выглядит.
Жизель достала из бардачка что-то вроде бинокля. Хотя скорее это были очки-гогглы с дополнительными цветными линзами, которые можно было надеть сверху на увеличительные.
– Ты похожа на близорукую муху, – заметил Куп.
– А ты просто завидуешь, что мне достаются все крутые игрушки.
– Я завидую тому, что у тебя вообще есть игрушки. Где мое вино мариани?
– Алкаш.
– А ты коп.
Куп прищурился, глядя на вершину холма, но та была слишком далеко, чтобы различить детали.
– Ты их достала в Департаменте или купила в том торговом центре?
– Они достаются хорошим маленьким агентам, которые много работают, не напиваются и не устраивают драк.
– Я не напивался. Я был очень сосредоточен. Ты дашь мне посмотреть или мне придется лезть на крышу с лупой?
– Расслабься. Придет и твоя очередь. Я просто пытаюсь все настроить.
– Для чего?
– А вот. Посмотри.
Она протянула бинокль Купу. Когда он приложил его к глазам, особняк Вавилона осветился, как будто был белый день. Здания были выкрашены в дикие розовые, золотые и голубые тона, а местами их пересекали яркие, будто лазерные, лучи. Куп опустил бинокль и посмотрел на особняк. Никаких ярких цветов. Никаких лучей.
– Ты уверена, что все правильно настроила? Это похоже на рейв для фанатов «Маленьких пони».
Жизель забрала у него бинокль.
– С ним все в порядке. Эти цвета и лучи – заклинания и чары, которыми Вавилон защитил свой дом.
– Дай еще раз посмотреть, – попросил Куп и прижал бинокль к глазам, внимательно изучая здание, – оно все закрыто. Ни одного чистого места.
– Да, залезть туда будет непросто, – кивнула Жизель.
– Это в Белый дом непросто залезть, – возразил Куп, – а сюда невозможно. Если Вавилон не сошел с ума и не оставил заднюю дверь открытой, дело закончено.
Жизель забрала у него бинокль.
– Брось, Куп. Откуда столько негатива? Это снова твоя внутренняя бабка?
– Это не бабка. Это я просто хочу жить. Даже если я пройду мимо всех проклятий, тут наверняка есть и обычные ловушки. Стволы. Ножи. Драконы. Драконы со стволами и ножами. Избавь меня от этого.
– Зальцман не шутил, – сказала Жизель, – он снова посадит тебя в тюрьму.
– Буду живым заключенным. Этот город пытается убить меня с тех пор, как я вернулся. Эта кража станет последней каплей.
Жизель опустила бинокль на колени.
– А я уже было подумала, что у тебя есть шанс. В Проклятом городе ты целых две секунды вел себя храбро. Не мог бы ты повторить?
– Мне кажется, твоя проблема в том, что ты путаешь храбрость с глупостью.
– Нет, глупым я тебя все еще считаю.
– Понимаешь, подставиться под выстрел – это был рассчитанный риск. А это, – он указал на особняк, – будет самоубийство.
Жизель задвинула на место линзы бинокля и сунула его в бардачок.
– А я еще хотела тебя поцеловать потом. Ты все прощелкал и отправишься назад в тюрьму. Сегодня просто не твой день.
– Погоди. Что ты сказала?
– Ты про что?
– Ты собиралась меня поцеловать?
– Не понимаю, о чем ты. – Она поджала губы.
Куп хотел сказать что-то еще. Ему хотелось верить, что она правда думала его поцеловать, но это не меняло того факта, что она оставалась его боссом. И она снова вырвала сердце у него из груди. Это была какая-то хрень, а он устал проигрывать.
– Я не пытаюсь слиться или что-то в этом роде. Судя по тому, что я уже видел, мне кажется, что пролезть туда невозможно. Может быть, путь и есть, но его так просто не найти. Сколько времени мне дал Зальцман?
– Несколько дней. Может, неделю.
– Этого может не хватить.
– Ты кое-что забыл. Теперь ты работаешь на Департамент. У начальства наверняка есть вся информация об этом месте. И я тебе помогу. Тебе не придется действовать в одиночку.
– Не знаю, – сказал Куп после минутного молчания.
– Просто не зацикливайся на этом сейчас. Давай подождем день-другой, посмотрим, что придумают умники.
Куп устало покачал головой. Он уже устал от этих шпионских игр.
– Отлично. А если я откажусь…
– Никто не ждет от тебя самоубийства.
Он мрачно посмотрел на нее.
– Ну, разве что Зальцман, но он бы хотел, чтобы вообще все умерли.
– Большое утешение.
– А теперь давай просто действовать по обстановке. Ладно?
– Ладно. Прямо сейчас я хочу выпить. Ты не хочешь?
– Хочу, но завтра мне придется рано встать и написать отчет о сегодняшнем вечере.
– Ты выдашь меня? Насчет вина мариани?
Жизель скорчила гримасу.
– Ни за что. За это нам обоим влетит.
– Тогда вернемся немного назад. К тому моменту, когда ты хотела меня поцеловать.
– Поцеловать тебя? Первый раз об этом слышу. Ты, наверное, фантазируешь о той вампирской цыпочке из Проклятого города.
– Ты просто злишься, потому что она приняла тебя за мою маму.
– На что тут злиться? Тебе нужна нянька, а то ты собственную задницу не найдешь.
– Короче, ты хочешь сказать, что больше никаких мест для поцелуев.
– В этой жизни точно. И в следующей.
– Жаль. Я выучил пару новых движений, которые тебе бы понравились.
Жизель завела машину.
– А ты в тюрьме времени даром не терял.
– Нет. Йога. От нее становишься гибким. Ты бы офигела, если бы увидела, что я теперь умею.
Жизель искоса взглянула на него и выехала на дорогу.
– Ты никогда в жизни не занимался йогой.
– А тебе откуда знать? – Куп посмотрел в окно на особняк.
– Ты врешь.
– И кто теперь трусит?
– Ты. Не забывай, что я твой босс. Ты будешь делать то, что я скажу.
– Не слышу. Мне кажется, тебе нужны высокие сапоги и стек.
– Разве что в твоих фантазиях.
– Уж сегодня без них не обойдется.
Жизель вдавила педаль в пол, и они поехали обратно в Голливуд. Спускаться по холмам оказалось быстрее, чем подниматься. Через полчаса они уже оказались у отеля «Рузвельт».
