– Вы имеете в виду «Бахман Тернер Овердрайв». Они канадцы. Нет, это Уильям Берроуз, Джек Керуак и Лоуренс Ферлингетти. Они писатели.
Бариста нахмурился.
– Может быть. Не люблю читать. Предпочитаю всякие современные интерактивные штуки. Музыка, видео, свет.
– Да, это все тоже началось здесь. В середине шестидесятых. Они называли свои вечеринки «кислотными тестами».
– Вы уверены? – покачал головой юноша. – Никогда о таком не слышал.
– Конечно, – улыбнулся незнакомец, – откуда бы. Это все дело прошлого. Какой смысл в старье? Важно только современное. Будущее. Неожиданные повороты дороги. Это все, что имеет смысл.
– Точно, – согласился бариста, – вы понимаете.
– Благодарю за кофе.
Молодой человек помахал ему салфеткой и обратился к следующему покупателю. Незнакомец выпил кофе, но сидеть в кафе не стал. Он беспокоился. Все изменилось. Не ему, конечно, судить, для этого есть головы получше, но сложно не злиться на человеческую забывчивость. На способность умалять собственные достижения.
Он прошел по Коламбус-авеню, пока она не перешла в улицу Монтгомери, миновал Финансовый квартал и вышел на Маркет-стрит. Не зная точно, куда идти, незнакомец повернул к океану. Он хотел дойти до берега, но это заняло бы больше времени, чем у него было. Он вынул путеводитель и пролистал несколько рваных страниц. Все казалось ему серым и безжизненным. Поход на Северный пляж оказался плохой идеей. Лучше бы он пошел по Саус-оф-Маркет. Он понимал, почему животное, оказавшись в капкане, может отгрызть себе ногу, но зачем отгрызать себе ногу, когда все хорошо, когда ты процветаешь? Он знал, что отчаяние – грех, и хотя он еще не отчаялся, он чувствовал себя опустошенным и… глупым? Он выбросил путеводитель и просто пошел по Маркет-стрит без определенной цели.
Он набрел на еще одну пустую площадку. В отличие от первой, эта была заасфальтирована. На ней стоял десяток больших чистеньких автобусов. На боку у каждого было написано большими буквами: «Ликвидная индустрия, устранение разрыва». На краю парковки столпились люди. У них были барабаны, и они играли громко и с удовольствием, но без всякого ритма. Несколько полицейских присматривали за барабанщиками. Он подошел к ним.
– Простите, что здесь происходит? Это религиозная церемония? – спросил он.
Один из копов посмотрел на незнакомца так, как будто хотел арестовать его просто за появление здесь.
– Это круг барабанов. Хиппи протестуют против всего.
– Я с ними не знаком. Что они подразумевают под «всем»?
– Ты что, умный? – Коп потянулся за дубинкой.
– Нет, сэр. Просто я здесь человек новый и хотел правильно оценить ситуацию.
– Слушай, – сказал коп, – бизнес спас этот город. Он привел сюда кучу денег, ну и, может быть, несколько идиотов. Эти нищеброды не любят корпоративные автобусы, поэтому целый день колотят в барабаны. У меня уже мигрень.
– И у меня, – сказал другой полицейский.
– То есть люди, которые владеют корпоративными автобусами и двигают местную экономику, вам не нравятся?
– Богатые мудаки.
– И те, кто протестует против них, вам тоже не нравятся?
– Сраные хиппи.
– А нормальные люди вокруг есть?
– Что? – Полицейский снова потянулся за дубинкой.
– Ничего. Бессмысленный вопрос, – ответил незнакомец. Прежде чем копы начали обсуждать, что будет веселее – побить его или брызнуть в глаза перцовым спреем, он подошел к одному из хиппи.
– Привет. А что конкретно вы делаете?
– Мы демонстрируем, что не собираемся больше это терпеть, – пояснила девушка.
– А как вы собираетесь прогнать богачей, колотя в барабаны?
– Мы делаем это для Матери Земли, – ответила девушка.
– Да. Это ритм ее сердца, – согласился юноша рядом с ней.
Незнакомец поскреб подбородок.
– Может быть, ей стоит сходить к врачу? Сердце бьется нерегулярно.
Юноша мрачно посмотрел на него.
– Спасибо. Это было очень познавательно, – сказал незнакомец.
– Ты что, нарк?
– А что такое нарк?
– Да, он нарк, – сказала девушка.
– А вы знаете, что этому можно научиться? – спросил незнакомец. – Барабанить. Люди многие тысячи лет учат друг друга.
Барабанщики его проигнорировали. Когда он отвернулся, один из копов поманил его пальцем.
– Как ты связан с этой шайкой?
– Я просто хотел узнать, что они, да и вы делаете.
Полицейский пару секунд стоял молча, разглядывая незнакомца. Потом сказал:
– Предъявите, пожалуйста, документы.
– Вы имеете в виду права или свидетельство о рождении?
– Вы таскаете с собой свидетельство о рождении?
– Нет. У меня его нет.
– Тогда права.
– Прав у меня тоже нет.
– А паспорт?
– У меня нет документов, а свой путеводитель я выбросил. Там написано мое имя, если это подойдет. Он лежит примерно в квартале отсюда.
Подошли еще два полицейских и встали рядом с незнакомцем.
– Еще раз прошу вас…
– Можете просить что хотите. Документов у меня нет. Но если это вас утешит, я, кажется, понимаю, почему вы злитесь. От этого жуткого грохота у меня у самого голова заболела.
Один из копов крепко взял незнакомца за правую руку.
– Пойдем-ка, – велел он и дернул. Но, к удивлению полицейского, незнакомец остался стоять.
– Боюсь, я с вами никуда не пойду. Времени нет. Но я хочу кое-что вам оставить.
Коп тянул его за руку. К нему присоединились еще двое, но незнакомец не шевельнулся.
– Вот что я хочу вам сказать: все чудеса мира в вашем распоряжении. Единственное, чего нельзя делать в таком мире, – быть скучным. – Он повернулся к полицейскому слева. – Ты скучный, – потом к полицейскому справа, – и ты скучный, – крикнул барабанщикам: – Вы тоже скучные! Вы пытаетесь делать что-то осмысленное, но вы ужасны. Просто кошмар.
Город задрожал. Маркет-стрит пошла рябью, похожей на волны у океанского берега. Небоскребы зашатались. Окна в них полопались, и стекло посыпалось вниз. Полицейские отпустили незнакомца и попытались убежать, но улица тряслась, и через пару шагов они попадали. Машины и автобусы сталкивались друг с другом. Рвались провода.
Улица треснула. В тротуаре образовалась дыра, почва под ногами незнакомца затряслась. Трещина, продолжение неизвестной ранее линии разлома, поползла вперед, разрывая парковку, один за другим глотая автобусы, барабанщиков и полицию. За спиной у него падали здания. Когда земля перестала дрожать, несколько секунд слышался только шум воды от полопавшихся гидрантов и водопроводных труб. А потом разом загудел миллион машин. Люди затыкали уши. Кто-то орал. Другие просто собирались толпой, молча, в ужасе глядя на разрушения.
