А дальше, по словам очевидца, случилось вот что:
«Как только Монтальто (под этим именем Перетти принял кардинальский сан) отсчитал двадцать шесть голосов, произошла совершенно неожиданная сцена, которая привела конклав в смятение: кардинал Монтальто гордо выпрямился, отбросил в сторону посох и вдохнул полной грудью, как здоровый тридцатилетний человек. Кардиналы в ужасе переглядывались. Старейшина счетчиков, почуя неладное, воскликнул: «Повремените, братья мои, возможно, произошла ошибка при подсчете!» — «Нет, — услышали они твердый голос кардинала. — Все прошло по закону». Затем он зычно пропел: «Тебя, Господи, славим!» К нему приблизился церемониймейстер и спросил, согласен ли он принять сан первосвященника. Папа ответил великолепно: «Я чувствую в себе силы управлять не только Церковью, но и всей вселенной».
После этого в зале наступила гробовая тишина, и кардиналы, вместо того чтобы поздравлять Папу и желать ему здоровья, на цыпочках выходили из зала. Тогда Перетти сам возложил себе на голову тиару.
Он не хотел никому быть обязанным властью.
По традиции в день официальной коронации Папа объявляет амнистию. На этот раз все произошло иначе: новый Папа отправил на виселицу шестьдесят еретиков, чтобы все увидели — послаблений не будет.
Помимо прочих дел, надо было заняться японским посольством.
Папа, принявший тронное имя Сикста V, призвал к себе главу ордена иезуитов, и тот признался ему — такого Папу не проведешь! — что загадочное посольство придумано его орденом. Иезуиты хотели получить побольше денег для своих миссий в Японии. Японские принцы и князья, прибывшие в Рим, никогда и близко к знатным домам не подходили, а были бедными рыбаками, которых священники практически купили и обещали вернуть домой после театрализованного представления — торжественного подписания мирного договора с Японией.
Во-первых, новый Папа не любил расставаться с деньгами: он же был из крестьян. Тем более в папский дворец уже переехала с семейством его любимая сестра, которая энергично принялась грабить город Рим.
Во-вторых, он не терпел жульничества, направленного против него самого.
В-третьих, Папа был жестоко разочарован тем, что на самом деле никто в Японии его и в грош не ставит.
Но крестьянская хитрость взяла верх.
Папа объявил о дате торжественной аудиенции и подписания мирного договора с Японией.
Он не стал снимать с поста и наказывать главу ордена иезуитов, тем более что тот всю эту авантюру проводил по сговору с предыдущим Папой.
Слишком много людей в Риме знали о посольстве. Наслышаны о японцах были и в Венеции, и в Генуе, и даже во Франции. Выгнать «послов» взашей или повесить их — значило опозориться перед соседями.
Сами себя заморочили!
Папа устроил торжества на весь мир.
Да здравствует вечная дружба между Папой и императором Японии!
Рыбаки целовали папскую туфлю, получили звания кавалеров ордена Золотой шпоры, Папа сам лично потчевал японцев святыми дарами, а потом закатил обед, настолько обильный и богатый, что о нем стало известно даже за границей.
«Послам» вручили грамоты для передачи японскому императору.
Они стали собираться домой, а Папа, по словам хрониста, призвал к себе главу ордена иезуитов и сказал: «Комедия закончена, выполняйте нашу волю, и да станет море их могилой».
Что и было сделано.
В Японию послы не вернулись.
И никто, кроме их родных, этого не заметил.
Сиксту V судьба отмерила быть Папой пять лет.
Дальнейшая его жизнь не является тайной, хотя он был самым таинственным интриганом на папском престоле. Он замечательно умел морочить головы своим собеседникам. С одной стороны, Сикст поддерживал испанского короля Филиппа II против Елизаветы Английской, а на самом деле вел переговоры с англичанкой против Филиппа, потому что решил оттяпать у Испании Неаполитанское королевство. Ради этого он предал католика Филиппа и тайно поддерживал протестантку Елизавету. Сикст делал вид, что поддерживает католиков в борьбе за французский престол, а втайне оказывал помощь гугеноту Генриху Наваррскому. В те дни Генрих осаждал Париж, и Папа рассудил, что на французском престоле ему будет полезнее иметь сильного сторонника, а не слабого, корыстного и чванливого единоверца.
Но тут он в очередной раз столкнулся с иезуитами.
В осажденном гугенотами Париже дела шли из рук вон плохо. Город мог пасть в любой день. И тогда французские иезуиты устроили в Париже шествие с целью поддержания боевого духа осажденных. Иезуиты, общим числом шестьсот человек, прошли по улицам отлично вооруженные, в кирасах поверх сутан и в боевых шлемах.
Сикст был в бешенстве.
Он приказал генералу ордена немедленно отозвать всех миссионеров из протестантских стран — в первую очередь из Англии и Нидерландов — и также пожелал, чтобы орден был переименован в честь его основателя Игнация Лойолы. Сикст объявил иезуитов исчадием зла.
Через шесть дней после всех своих указов и энциклик Папа Сикст Убыл отравлен.
За день до его смерти на цоколях римских статуй и на стенах домов появились надписи: «Папа устал жить».
Перед смертью Сикст сказал своему племяннику:
— Король Филипп разгадал наши планы, а иезуиты меня покарали.
Миссия иезуитов в Японии продолжала свою работу…
