Изредка на пути попадаются следы росомахи. Маленький медвежонок неторопливо, но настойчиво шагает за табунком круторогих сокжоев. Знает отъявленная пакостница, что среди оленей есть больные животные. Ей остается выбрать место и время, чтобы броситься на добычу из-за укрытия.
Через несколько часов своего передвижения женщина заметила удивительную закономерность. Через путик, из-под Оскольчатого гольца, в одну сторону перешли несколько табунков оленей (она насчитала семь) по пять – семь голов. Вера хорошо знает этих неутомимых, не знающих границ тайги и времени бродяг. Как непонятны пути миграции соболя, так и неясны перемещения этих круторогов. Сегодня здесь, на одном хребте, завтра – на другом, за сорок километров. Что владеет стимулом смены места сокжоев, остается только догадываться. Сегодня Вере было интересно, почему олени идут только в одну сторону, а не куда дует ветер, как это бывает обычно? У женщины сложилось впечатление, будто животных кто-то напугал. Иначе как понять тот факт, что основная часть, в это время разрозненная на небольшие группы, с завидной точностью, быстро, друг за другом покидает богатые кормовые места? Но кто напугал? Росомаха? Непогода? Отсутствие ягеля на выдувах?
Все эти предположения охотница откинула прочь. Она слишком хорошо знала эти угодья, природный ландшафт, чтобы делать скоротечные выводы. Может, в другой день утолила бы свое любопытство, свернула с путика, прошла в пяту оленьих следов, узнала, что кроется в необоснованной миграции оленей. Она знала, что загадка кроется где-то рядом, под гольцом, до которого идти два часа. Для человека этот отрезок пути – не расстояние, на лыжах охотница пробежит его легко. Только вот… ее ждут дома. Вчера вечером она выходила на связь: «Завтра утром выхожу!» Все существо, бодрое настроение, восторг были уже там, среди родных и близких. Свернуть в сторону означало задержаться еще на одну ночь, в лучшем случае – ночевать на переходной избушке. Если идти, не останавливаясь, поздно вечером она будет сидеть за столом родителей. А завтра Вера заведет снегоход, поедет в поселок, к детям. Она соскучилась по ним так, что нет слов, слезу вышибает! Так зачем ей сокжои? Пусть они бродят себе, куда им вздумается. Тайга сама разберется, что лучше или хуже. Каждому зверю – свой след. Она вернется сюда, на свой участок через несколько месяцев, и все будет так, как было сотни, тысячи лет назад: по горным хребтам будут бегать олени; хитрые соболя оставят на колодинах свои четки, а теплая кедровая избушка без скрипа откроет перед ней свою дверь.
Больше не раздумывая, Вера заскользила на лыжах дальше, вперед по заснеженной целине. Домой!..
* * *
Любопытная соседка тетушка Наталья пришла третий раз за день: «Дай, Толя, соли!»; «Дай, Толик, сковородку!»; «Наточи, Толик, ножи! Мой дед не умеет так, как ты!» При этом женщина пытается прорваться в дом, крутится юлой, стреляет горящими, с хитринкой глазами:
– Что это ты меня в хату не пускаешь? Дай воды напиться!
Анатолий неприступен, как кузнец дядька Микула, загородил проход в сени:
– Нет воды. Нечего в хате делать, там у меня бардак!
– Да ты что, Толик, что я, бардака не видала? – обиделась соседка. – Всю зиму тебе печь топила, пока ты в тайге был. А теперича что, на порог не пускаешь?
– За печь – спасибо! – Толик захлопнул дверь, навесил замок. – Мне сейчас некогда, – взял ведра, – за водой пошел!
– Ну, дак, я тебя тут подожду, – не унимается тетка. – Нож-то, поточи!
– Сейчас некогда, потом, – выпроваживая тетку за ворота, нахмурил брови Анатолий.
Соседка проворно засеменила по тротуару рядом, хитро посмотрела ему в глаза:
– Ты, Толик, никак в доме кого-то прячешь?
– Вот еще! Кого мне прятать? – отводя взгляд, ответил тот.
Однако Наталью не проведешь. Она решила идти напролом:
– А правду люди говорят, что ты из города девку привез? Жениться хочешь?
У Анатолия дыхание перехватило: ну, деревня! Везде глаза и уши! И когда успели? Вроде ночью приехали, кто мог видеть? Может, Шура язык развязал? Или она, когда по избе ходит, шторы на окнах не закрывает?
– Кто говорит?
– Дык, люди, бабы в магазине шушукаются.
– Ха! Врут бабы! Никого у меня нет! Ты же знаешь, что я после своей ни с кем больше жить не собираюсь, себе дороже…
А тетка Наталья не унимается, крутится вокруг, теребит душу, даже слезу пустила:
– И что же я тебе плохого сделала? Я же ить и за домом, пока ты в тайге… Снег кидала, кошку кормила! А ты мне даже правды сказать не хочешь.
– Нет у меня никакой правды! Никого я не привез! Некогда мне, идти надо… – отрезал Анатолий, закрывая ворота и удаляясь от навязчивой соседки. А в голове толкутся комары: «Еще одна проблема! А если в городе узнают, что черноглазая у меня?»
Все же он понял, откуда ветер дует. Понял, кто все наружу вывалил. Закипел злостью, сжал кулаки, зашагал по улице в сторону Шуриного дома.
Жена Александра, Татьяна, встретила его на крыльце, скрестила на груди руки, зашипела гадюкой:
– Что, и тебе морду начистили? Тоже пустым из города приехал? И как вы с энтим придурком на проституток всех соболей спустили? Ну-ка, расскажи! Ты себе еще и про запас притащил! Своих, поселковых, не хватает?
– Да на каких… Да не так дело было! – попытался оправдаться Толик, но последняя не стала его слушать, круто повернулась, хлопнула дверью, задвинула засов, убежала в дом.
– А где?.. – крикнул он ей вслед, но умолк на полуслове. Понятно, где сейчас проживает Шура.
Заслышав шум и перебранку, Александр выглянул из бани, узнал голоса, тут же спрятался назад. Знает кот, чью колбасу съел! Понял Шура, что серьезного разговора с товарищем не избежать, закрылся на кованый крюк, притих мышкой.
Чтобы как-то оправдаться перед женой за соболей, Александр сделал ход конем: как приехал, решил замаслить уши строгой супруге, сразу рассказал о новоявленной принцессе Толика. Первые минуты общения жена согласно кивала головой: «Правильно сделал. Пусть женится! Может, хорошая попалась. Третий год мужик один мается!» Но как дело дошло до кошелька, Татьяна решительно сменила позицию, обрушилась на мужа горной лавиной. Не помогла ему завалявшаяся в кармане конфетка, которую Шура привез дочке в гостинец из города. Обвинительная речь и ухват в руках возымели должный эффект. Шура стремительно ретировался в баню, где он иногда проживал во время семейных конфликтов: от греха подальше, пусть остынет.
Однако Татьяна не желала остывать. Негодуя и бесчинствуя, разгневанная супруга порубила топором дверь предбанника, выбила окно и пыталась спалить баню вместе с мужем-дураком. Хорошо, что под рукой не оказалось спичек. На следующий день, когда открылись двери торгового заведения, Татьяна доложила подругам все, о чем знала и догадывалась. При этом обиженная женщина плакала навзрыд: «Ох, горе! Весь охотничий сезон насмарку… Как жить дальше? В доме нет куска хлеба…» Подруги утешали Татьяну, обещали: «Поможем!» А сами, шушукаясь, стремительно передавали небывалые новости дальше.
