Анатолий недолго, но внимательно изучал лыжню, пока выкурил сигаретку. За три минуты он уже имел какое-то представление о ситуации. Лыжня была старая, набитая в обоих направлениях (по ней ходили несколько раз и не один день). Ею пользовались постоянно для выхода от места жительства к собольим сбежкам: не за орехами же сюда пришли? Значит, где-то рядом должно находиться зимовье или какая-то землянка, потому что жить в феврале под открытым небом – не тот климат. Скорее всего, избушка стоит вон в том небольшом ложке, где есть теплые родники. Можно было сказать несколько слов об охотнике: он невысокого, среднего – не больше 170 сантиметров – роста, худощавого, но крепкого телосложения, левша и, скорее всего, потомок коренного населения Сибири. Лыжи у него осиновые, подбитые камусом сохатого, а юксы изготовлены из капронового, прорезиненного ремня транспортерной ленты.
Анатолий не был великим Шерлоком или Пинкертоном. Ему были неизвестны дедуктивные методы сыщиков, раскрывших великие преступления века. Но он знал, на чем основывается принцип почерка того или иного человека, почему каждый из людей неповторим и оставляет в своих следах постоянную, только ему характерную черту того или иного действия. Толик был простым охотником, профессионалом, «штатником», большую часть своей жизни проживший в тайге, знавший повадки зверя достаточно хорошо. А если ты понимаешь животное, проследить человека еще легче. Если кто-то из дилетантов, увидев лыжню, удивленно, непонимающе пожал бы плечами, то для Толика, напротив, было все очевидно. Невысокий рост человека он определил по срезу задников лыж: через какое расстояние последний делал шаг (каков рост – такова длина шага, в данном случае между срезом было не более семидесяти сантиметров, прибавить метр, получим высоту человека). Далее: «худощавого, но крепкого телосложения». Длина поляны, через которую прошел лыжник, составляла не менее двухсот метров. Все это расстояние человек прошел равномерно, не останавливаясь даже на короткое время. Так быстро и уверенно ходит только выносливый, сильный человек, имеющий достаточную тренировку для постоянного передвижения на лыжах. Лыжня проходила по ровной, с небольшим уклоном, поляне. Передвигаясь в разных направлениях, охотник редко использовал таяк, держа его в левой руке. По равнине опытный лыжник-правша просто несет палку с лопаткой в руке, держа ее на весу. Левша будет постоянно «помогать себе», отсчитывая на снегу тычки таяком. Осиновые лыжи более гибкие, в зимнее время играют под человеком «коромыслом», поэтому на лыжне остается волнообразный эффект (талина и ель более прочные, крепче, след ровнее). Каждая лыжа подбита тремя камусинами (расстояние между швами на лыжне). Добиться такого завидного результата можно только длинным камусом с ног сохатого. С наружной стороны лыжни – прорезиненные капроновые юксы отмечали след упругого хлястика, свободно болтавшегося при каждом шаге (кожаные юксы подмерзают и не болтаются). О принадлежности охотника к коренным народам Сибири подсказывала постановка шага. Иногда носки лыж «выскакивали» наружу, оставляя по всей поляне «недочеты». Так могут ходить только охотники, дальние потомки тюркских племен (несколько изогнутые в лодыжках ноги дают «татарский почерк степного всадника», из-за этого лыжи постоянно «пляшут» на лыжне, стараясь выпрыгнуть из нее наружу).
Впрочем, все заметки Анатолия были только первым взглядом на человека со стороны. Это давало ему точную уверенность, что охотника он не знает или не встречался с ним в тайге. Кто это мог быть? В районе около десяти поселков, расположенных на границе предгорий. Знать всех охотников, занимающихся зимним промыслом соболя, невозможно.
Вычислить, когда хозяин лыжни проходил здесь последний раз, было несложно. По твердости подмороженного полотна Анатолий определил приблизительное время: позднее утро, десять-одиннадцать часов. Ждать кого-то здесь было бессмысленно. Он мог вернуться на место ночевки другой лыжней, задержаться, ночевать где-то в другом месте. Стоять на месте – себе дороже. Через час наступит ночь. Да и морозец кусается, пока шагаешь – тепло, стоит встать, как через пять минут охватывает дрожь. Докурив сигарету, Анатолий закинул за спину карабин и смело шагнул на чужую лыжню.
Его предположения подтвердились. Чужая изба стояла в том распадке, у незамерзающего родничка, который он видел сверху. Умело спрятанное в густой подсаде зимовье, расположенное подальше от воды, представляло собой приземистое, наполовину вкопанное в землю строение, больше походившее на полуземлянку, чем на хорошую избушку. Среди охотников такие постройки зовутся «закопушки». Срубленная скоро, без окна, одним топором и двухручной пилой, избушонка могла принять двоих, не больше, человек. Жестяная печь в углу, нары для двоих, кособокий стол подсказывали о том, что хозяева закопушки – люди залетные, непостоянные. Не ошкуренные от пихтовой коры стены, однорядная крыша-потолок, небольшой козырек вместо сеней были сделаны на авось, скоро, что предупреждало о недолговечности строения. В летнее время найти зимовье трудно. Глухое место, скальник, разлапистые низкорослые кедры хорошо маскировали избушку: пройдешь в пяти метрах и не заметишь. Это давало ясное представление о том, что один из охотников имеет богатый опыт жизни в тайге. Чтобы найти доброе место для зимовья, надо хорошо знать местность, климатические условия этого края в разное время года, а также предвидеть возможные обстоятельства катаклизмов: здесь, в горах, не исключены снежные лавины, камнепады, оползни, вешние воды или упавшее на крышу дерево. Все это было учтено. Как и то, что промышлять охотники пришли на чужой участок тогда, когда Анатолий ушел отсюда в январе, чем подтверждали свою принадлежность к «шакальему роду».
Охотников было двое. Анатолий «прочитал» это сразу, как только подошел к зимовью. Два утренних выхода в противоположные стороны были налицо. Двухручная пила и куча сухих толстых чурок подтверждали, что одному готовить такие дрова явно несподручно.
К продолжительной соболевке хозяева закопушки подготовились основательно. Запас дров на месяц. Под навесом к матке подвязаны мешки. В одном, целлофановом, мелкие и большие куски свежемороженого мяса (добыли зверя). В двух других, капроновых, продукты, сухари. На стене избы, на улице, на гвоздях висят капканы. С десяток из них старые, клепаные, чинаревские. Под стрехой подвязаны запасные лыжи.
Небольшая дверь зимовья закрыта. Анатолий вошел внутрь – тепло, вода в чайнике не замерзла. На холодной буржуйке стоит казан с вареным мясом. На маленьком столике в углу две кружки, ложки, железные чашки. В банках из-под кофе – чай, сахар, соль, крупы, огарок свечи. На полках вдоль стен расположена всевозможная охотничья утварь, начиная от иголки с нитками, до небольших кусачек: в тайге любая мелочь кажется богатством. На другой полке несколько правил для соболей, пачки свечей, спички, сигареты «Прима» и несколько пачек «Золотой Явы». Рядом две коробки с патронами от карабина 7,62, скорее всего, от СКС (серьезные ребята!). Одна пачка полная, в другой не хватает трех патронов. Самого карабина нет, может, носят с собой или где-то спрятали. На нарах для двоих сухая трава-дурнина, постели нет. В головах – наполовину расколотые чурки вместо подушек, на которые потом кладут куртки или шапки. Под невысокими нарами два плоских бочонка из тонкого, легкого металла. В одном из них тоже продукты, в другом – шкурки. Анатолий перевернул емкость, пересчитал пушнину. Там оказалось девять соболей, четыре норки, одна росомаха и одна лиса. «Неплохо для начала, – с усмешкой подумал Анатолий, положил пушнину назад в бочку, закрыл крышкой и оставил на нарах. – Пусть знают, что я видел».
