Я набил год аварии на Чернобыльской АЭС. Нажал кнопку «Консервация». В окошке появилась красная надпись «Ошибка ввода данных. У вас осталось четыре попытки». Так. Я ввел ту же дату с числом и месяцем. «Ошибка…» Вбил то же самое цифрами наоборот. Без изменений.
Что ж, в принципе, и это логично. В Зоне ту историческую дату каждый знает. Тогда что? Не знаю. Гадать бесполезно, в голове академика небось запоминающихся цифр больше, чем вшей на всех сталкерах Зоны вместе взятых. И если это реально какая-то дата, то в той голове она забита такая, о значимости которой подозревают лишь единицы…
Я уже совсем было собрался уходить, плюнув на бесполезное занятие, как вдруг остановился, внезапно вспомнив свою первую встречу с Захаровым.
В тот день он долго и нудно расписывал мне свои теории относительно возникновения Зоны – видимо, давно хотел выговориться, а тут нашел свободные уши. И одна его фраза врезалась в мою память практически дословно – всё, что мне интересно, я обычно запоминаю, зато ненужное само очень быстро забывается.
Тогда академик сказал:
«Третьего марта тысяча девятьсот сорок четвертого года на территории Белоруссии к югу от Гомеля была взорвана первая атомная бомба. Испытательный взрыв объекта «Локи» был произведен по прямому приказу шефа «Аненэрбе» Генриха Гиммлера. Охрана объекта осуществлялась тремя элитными дивизиями – одной полицейской и двумя панцергренадерскими, стянутыми под Гомель несмотря на тяжелейшее положение на Восточном фронте. Из охраны не выжил никто – большинство погибло в боях, остальные скончались от неизвестной тогда болезни, печально известной сейчас как ОЛБ – острая лучевая болезнь.
А в междумирье возникла первая, пока незаметная трещина…»
Я потом попытался проверить эту информацию. И оказалось, что во всем мире датой взрыва первой атомной бомбы принято считать шестнадцатое июля тысяча девятьсот сорок пятого года – в тот день его осуществили американцы в пустыне Аламогордо, штат Нью-Мексико. Правда, академик считал, что эта бомба, как и те, что были сброшены потом на Хиросиму и Нагасаки, была военным трофеем Второй мировой войны, который достался союзникам после взятия немецкого города Рур в апреле сорок пятого года… Так-так… Неофициальная дата, о которой вряд ли кто слышал в Зоне…
Кроме меня.
Более не раздумывая, я ввел цифры «3031944». И нажал «Консервация».
«Ошибка, – выдало табло. – У вас осталась одна попытка».
Интересно, что будет, если я ошибусь в последний раз? Пол подо мной разверзнется? Или скрытая мина взорвется? А может, последний неверный ввод кода будет сигналом для загадочной «Ликвидации»?
Логичнее и правильнее всего было плюнуть и уйти. Тем более, что «вольные», по моим расчетам, уже должны были быть где-то рядом. Хорошая мысль, верная во всех отношениях. В отличие от той, что вдруг засвербила у меня в мозгу:
«Он же академик. Ученый. Пунктуальный как часы и педантичный, как тот немец, что по его версии изобрел атомную бомбу. Наверняка привык записывать цифры и даты скурпулезно и с максимальной точностью, не допускающей разночтений».
Твою ж дивизию…
Ну и плюнул я, короче, в сердцах, забыв о том, что нахожусь в костюме с прозрачным бронезабралом. И, увидев на внутренней стороне многослойного стекла свои слюни, разозлился на свою бестолковость неимоверно. Отчего скорее со злости, чем по здравому размышлению, начал бить пальцами по кнопкам, словно вымещая на них и свое бешенство, и свой вполне понятный страх сдохнуть – возможно, даже еще страшнее, чем тот парень в оранжевом комбезе, чьи останки валялись на полу позади меня, ибо у всех ученых на тему изощренно завалить ближнего своего присутствует очень богатая фантазия.
«03031944» – высветилось на табло.
– Получи, паскуда, – обругал я неизвестно кого, скорее всего, упрямую панель.
И ударил по кнопке «Консервация».
В стене за панелью что-то загудело, затрещало.
«Ну, вот и трындец, сейчас ликвидация начнется. Или меня, или всего комплекса», – пришла равнодушная мысль.
Но произошло странное.
Стена, которая была напротив ворот, вздрогнула и отъехала в сторону. Оказалось, не бетонная плита это была, а громадная стальная заслонка, замаскированная под нее. Одновременно с ней начали открываться бронированные ворота научного комплекса. А между тем подтормозившая панель выдала: «Код принят».
– Ишь ты, угадал, – хмыкнул я про себя, наблюдая, как из большой ниши в стене – чего уж там ниши, из гаража! – выезжает на колесной платформе знакомое мне устройство. А именно – «галоша». Транспортное средство, сильно на нее смахивающее формой и летающее то ли на воздушной подушке, то ли как-то еще. «Потолок» у «галош» невысокий, метров десять от силы. Над болотом или небольшой аномалией пролететь обычно хватает, и на том спасибо. Управление элементарное, примерно как у электрокара, только еще руль высоты дополнительно имеется.
Понятно. Захаров предусмотрел и это, чтоб перед консервацией комплекса свалить из него быстро и комфортно. А в окошке панели меж тем обратный счетчик включился. «180, 179,178…» И это ясно. Секунды пошли. Три минуты у меня на то, чтобы убраться отсюда, если не хочу оказаться запечатанным в этой бетонной тюрьме вместе с разлагающимися трупами.
Я не хотел, поэтому залез в «галошу» довольно шустро, несмотря на то, что продвинутый бронекостюм вместе с рюкзаком и оружием стесняли движения. Завести «галошу», поднять ее в воздух и направить в распахнутые ворота – дело одной минуты. Правда, притерся я слегка бортом о стальной косяк с непривычки, больно уж управление оказалось чувствительным. Сталь скрежетнула о сталь, «галошу» слегка тряхнуло, но всё обошлось – я выехал в Зону. Вернее, вылетел, паря в метре над землей. И услышал, как позади меня загудели механизмы автоматических ворот, намертво запечатывая легендарный научный комплекс академика Захарова.
* * *
Не сказать, что лететь над Зоной прям уж такой невыразимый кайф. Ощущал я себя как движущаяся мишень в тире – любой, кому не лень и патронов не жалко, бери на прицел да начинай упражняться в меткости. Не надо быть особо крутым снайпером, чтобы попасть в хреновину размером с кабриолет, из которого торчит твоя голова, запакованная в закрытый шлем дорогущего бронекостюма, словно реклама лёгкого хабара. Чисто блесна, которая ну обязательно должна заинтересовать местных двуногих хищников.
И ведь сглазил, блин. Сколько раз себе давал зарок даже не думать о плохом в Зоне. Потому что как только ворохнется дурная мысль в голове, а вот уже оно и пожаловало во всей красе – то, чего ты там себе нафантазировал. Причем обычно в гораздо большей степени, чем ожидалось.
Я и полкилометра от научного комплекса отлететь не успел, как по борту моего транспортного средства простучала очередь. Не предусмотрена «галоша» для такого рода экспериментов, научная она, не боевая. Поэтому пули прошили борт насквозь, и одна из них долбанула по мне.
Бронекостюм смягчил удар, но всё равно приятного мало. Как молотком со всей силы по телогрейке. Но это ерунда, можно перетерпеть, тем более что пробить «Научника» пулей не так-то просто – этот костюм по некоторым параметрам превосходит даже знаменитого «Всеволода». Хотя если очень постараться, то и экзоскелет точными попаданиями расковырять можно. Поэтому я недолго думая резко рванул «галошу» вправо, уходя от второй очереди, которая на этот раз вспорола воздух. Удачно повернул. И заодно краем глаза поймал фигуру того, кто поливал меня из ручного пулемета. Ясно-понятно. Темно-зеленый защитный комбез «Хранитель воли» ни с чем не спутать. И следом за пулеметчиком из зарослей выходили новые бойцы. Штурмовой отряд группировки «Воля», который притащился выяснять, куда подевались их сотоварищи. Маленько я не успел…
