— Да. Я учел все обстоятельства и сделал вывод, что так будет намного честнее. Но сопровождать тебя — все еще остается их обязанностью.
— И что у них за экзамен будет?
— Извини, Лика, но тебе знать не положено.
Стук капель по крыше перерос в барабанную дробь. Магистр еще в деревне отказался от императорской охраны, и бравая троица проштрафившихся вояк отправилась с Маршеном обратно в Дарлимею. Из окна кареты мне было отчетливо видно скачущую верхом, промокшую насквозь, растрепанную Раниру. Жалкое зрелище. А если учесть, что в карете едем только мы с Дремом и за три дня состав четверки не менялся, напрашивается вывод, что ребята все это время провели верхом, в любую погоду, без сна и отдыха…
— Дрем, пусть Ранира едет с нами, — попросила я. — Не думаю, что есть разница, где находится маг — внутри кареты или снаружи.
— Нет, она останется там, где есть.
— Почему?
— Ей давно пора охладиться.
— Не слишком ли жестоко? Она все-таки девушка…
— На что ей магия? Пусть пользуется с толком для себя, — пробурчал магистр.
— Так нельзя, — искренне возмутилась я и попыталась встать.
По закону подлости карету тряхнуло, и я больно приложилась макушкой о потолок.
— Сядь, до привала несколько часов, потерпит, а за ночь отдохнет.
Я не стала с ним спорить, шестое чувство просто кричало: «Бесполезно, сделает так, как решил». Посильнее прижала разомлевшего от ласк котенка и незаметно для себя задремала.
* * *
— Значит, для того, чтобы сохранить равновесие и не привести мир к гибели, нужно поглотить источники Тьмы? — тихо уточнила я.
— Верно, Ликая, — согласно кивнула Мартина.
— А на это способны только… — Витор запнулся на полуслове.
— Только мы, — подхватила я его слова, встряхнув отросшими за три года волосами.
Многое произошло за это время. Мартина провела ритуал, благодаря которому наши жизни слились в одну. Это не значит, что если умру, умрет и Мартина. Нет, наши силы объединились. Я получила доступ к ее Тьме, а она к моему Свету. Вместе мы — ядовитая смесь, которая разъест любого, кто посмеет лишь подумать о том, чтобы причинить вред кому-либо из нас.
Именно после этого ритуала изменилась моя внешность. Глаза, ранее имевшие светло-голубой оттенок, потемнели до синего цвета, а волосы, вьющиеся пшеничными кольцами, обзавелись каштановыми локонами. Смотрелось довольно чудно, в копне светлых волос — темные пряди. В отличие от меня, внешность Мартины не претерпела больших изменений. Всего лишь появилась одна светлая прядь, которую она успешно прятала в густоте черных как смоль волос.
Это обусловливалось тем, что я впускала в свою душу Тьму, она же — лишь лучик Света.
Наши отношения с принцессой давно переросли из просто дружеских в крепкую родственную связь. Я искренне считала ее своей старшей сестрой. Она приняла меня в свою семью, став самым главным и самым дорогим человеком. Ради нее я была готова на все.
Ровно через месяц после того, как они с Витором обнаружили меня, император сослал Мартину в Сарретскую обитель. Он наивно надеялся, что замкнутые стены сумеют сдержать дар Мартины. Однако ее дар не имел равных по своей силе вот уже двести лет. И Сарретская обитель просто не могла заблокировать его. Маги же, которые должны были охранять ее высочество, то есть зорко следить за каждым ее шагом и вздохом, давно перешли на ее сторону, содействуя ее планам, а также активно участвуя в моем обучении.
Все то время, пока я находилась рядом с Мартиной, мне оказывали всяческую помощь в учебе. И пусть среди наставников не было никого, кто обладал бы даром Жизни, знания, которые мне давались, были бесценными. Таким образом, я получила доступ к информации, прежде закрытой для меня. У меня даже появился собственный фамильяр. Наглая рыжая морда — Жоржео. Я обзывала его обжорой. И не только за неуемный аппетит, но и за феноменальную наглость. На самом деле фамильяр должен был принять облик черного кота, а не рыжего крылатого лисенка. Но как мне пояснила Мартина во время часовой поучительной беседы на тему «не смей колдовать без моего присутствия, особенно по книгам Тьмы», мой Жоржео — побочный эффект, так как фамильяра призвала носительница дара Жизни.
— Все это время вы искали источники? — уточнила я, вынырнув из воспоминаний, и погладила своего лиса.
— Да, — утерев взмокший лоб, ответил Витор.
Он только час назад вернулся из путешествия. Я никогда не спрашивала, куда каждый месяц пропадает троюродный брат Мартины. Была уверена, если он уезжает, значит, так надо. Мне обо всем расскажут в нужное время. И, судя по всему, оно наступило.
— Сколько всего источников?
— Двадцать четыре, — произнесла Мартина.
— Двадцать шесть, — поправил ее Витор. — Открылись два новых, в тронном зале дворца.
— Не может быть, — холодея от ужаса, выдохнула Мартина. — Отец…
— Обезумел, да. Он подпитывает их своей жизнью.
— Мартина, когда начнем? — своим спокойствием я хотела призвать к порядку сумбурные мысли названой сестры.
Я чувствовала ее страх как сбой собственный, и ее ужас отражался в моих глазах. Словно я ее зеркало, а она — мое.
— Мы не можем начать, — сцепив руки в замок, произнесла принцесса.
— Почему? — жадно вглядываясь в ее лицо, спросила я.
Витор и Мартина одновременно отвели глаза. Они скрывали от меня что-то важное. Сердце замерло и ухнуло вниз. Они не доверяют мне. Как такое могло произойти? Не доверяют, когда я готова за каждого из них отдать свою жизнь.
— Малышка, — протянула ко мне руки Мартина.
Я тут же кинулась к ней, накрывая ее холодные пальцы своими ладошками.
— Я не хочу потерять тебя, — глядя в мои встревоженные глаза, медленно произнесла принцесса. — А ты… не готова… — она закусила губу, — не готова помогать нам.
— Я готова! — возмущенно вскрикнула и сажала пальцы Мартины, но тут же ослабила хватку. — Я готова, вы же знаете.
— Нет. — Ледяная рука Витора опустилась на мои плеча — Мартина, Ликае пора знать правду.
Я знала, однажды всему тайному придет конец. Знала и то, что правда будет горькой.
— Ты жесток, Витор, — тихо выдохнула Мартина. — Я против.
— Сестра, — я коснулась светлой пряди принцессы, вытаскивая ее из пышной копны черных локонов, — я верю тебе, я верю вам обоим, и, что бы сейчас ни услышала, моя вера останется непоколебима.
Рука Витора сажала мое плечо. Мы давно не просто знакомые, мы все втроем — семья. Странная, непредсказуемая, но моя горячо любимая новая семья.
