В результате чекисты активизировали оперативно-информационную работу против антисоветских эмигрантских организаций. Артузов требовал от подчиненных немедленно «…парализовать все активные действия боевиков путем тщательной разработки, сконцентрировать свое внимание на террористически настроенных элементах эмиграции, агентурно выявлять их намерения и связи, в том числе и на территории Союза».
В 1931–1932 гг. в ряде европейских государств стали деятельно действовать нелегальные резидентуры ИНО ОГПУ, представлявшие в Москву информацию о подрывной деятельности белой эмиграции. В Белграде развернула свою работу группа агентов под руководством П.Л. Линицкого, имевшая источники информации в окружении начальника местного отделения РОВС, генерала И.Г. Барбовича; в Румынии — резидентура Мартовца (он же Г.А. Эммануэль)
[761].
В Бухаресте агенты ИНО ОГПУ сумели занять твердые позиции в РОВСе и представительстве английской разведки. Благодаря оперативным данным, полученным от «Мартовца», в СССР были установлены лица, ведущие подрывную работу по заданию английской и румынской разведок, белоэмигрантских центров. Руководство ИНО ОГПУ находило работу Г. Эммануэля очень перспективной: «Работает честно, аккуратен, вкладывает в дело все свое умение, находчивость. Несмотря на свое дворянское происхождение, политически вырос, очень интересуется жизнью страны».
Успешно работала по «эмигрантской линии» резидентура ОГПУ в Париже (здесь в 1929 году привлекли к сотрудничеству бывшего министра торговли и промышленности во Временном правительстве С.Н. Третьякова, бывшего командира Корниловской ударной дивизии, генерал-майора Н.В. Скоблина и его жену, известную исполнительницу русских народных песен Н.В. Плевицкую), а также резидентуры в Берлине, Софии, Праге и Варшаве.
В 1932 году в Центр поступила оперативная информация о том, что в Югославии готовятся к заброске в СССР две террористические группы. По планам первая группа боевиков должна выйти к границе в конце июля, а вторая — в конце сентября 1932 года. Боевики прошли курс спецподготовки под руководством В.М. Байдалакова, где изучали оружие, взрывное дело, методы разведки и контрразведки. В июле 1932 года обе группы должны прибыть на Всесокольский слет в Прагу и уже оттуда перебраться в Польшу (либо в Румынию) для заброски на советскую территорию.
В первую группу вошли Василий Новиков, Игорь Дмитриев и Павел Григорьев. На последнего агенты белградской резидентуры передали установочные данные: «27–29 лет, крупного роста, блондин, ноги немножко кривые, нос большой — прямой, голос тенор, говорит медленно и тихо, бритый, на голове английский прибор, физически хорошо сложен, мускулист… худощав, чувствуется военная выправка». Вторую группу возглавил белый эмигрант из Софии Борис Александров, но установить полный состав этой группы агентам ОГПУ не удалось
[762].
Из ИНО ОГПУ информация была немедленно разослана во все Управления пограничной охраны и территориальные подразделения ОГПУ. Всего же за 1931–1934 гг. по информации, поступившей из внешней разведки, были вскрыты 11 явочных пунктов и задержано 17 террористов РОВС и НТСНП
[763].
Одной из успешных операций советской внешней разведки стало внедрение своего агента в ближайшее окружение начальника 3-го (балканского) отдела РОВС, бывшего командира Донского корпуса Ф.Ф. Абрамова.
Покидая Россию, Абрамов оставил в Новочеркасске на попечение родственников 10-летнего сына Николая. Вскоре ребенка отдали на воспитание бабушке в Ржев, затем он оказался в детском доме. Окончив семилетку, Абрамов-младший поступил в Балаклавскую водолазную школу. 20-летним юношей он уже участвовал в поиске и подъеме затонувших судов, работал в Экспедиции подводных работ особого назначения (ЭПРОН) ОГПУ СССР. Здесь сотрудники госбезопасности и привлекли его к негласной работе по линии ОГПУ. Но вскоре произошло несчастье: при подъеме потопленного крейсера Николай Абрамов был серьезно контужен взрывной волной. От любимой работы пришлось отказаться и перейти в основном «на сотрудничество с органами госбезопасности».
Разработку плана внедрения Абрамова-младшего в Софийский отдел РОВС Артузов поручил молодому сотруднику ИНО Д.Г. Федичкину. Имея за плечами 10-летний стаж службы в органах ОГПУ, Федичкин прошел хорошую чекистскую школу и успел поработать помощником начальника и начальником отделения КРО ПП ОГПУ по Дальнему Востоку, начальником КРО Амурского окротдела ОГПУ. Артузов, знавший об успешной служебной деятельности молодого контрразведчика, в 1931 году пригласил его на работу в аппарат ИНО ОГПУ.
29-летний разведчик с успехом справился с делом, порученным руководителем внешней разведки. Изучив жизненный путь Николая Абрамова, Федичкин посчитал, что это надежный человек, способный «…вскрыть антисоветские планы, парализовать практическую подрывную деятельность белоэмигрантских кругов»
[764]. Николай с большой охотой принял предложение поработать во внешней разведке.
Для окончательного решения вопросов в Севастополь, где проживал Абрамов-младший, выехал сам Артузов. Саму идею о направлении Николая в Софию он считал удачной. Нравственные проблемы (сын против отца) не очень-то его беспокоили, главное, что сын согласился. Чекисты полагали — перед их агентом в Болгарии будут открыты широкие возможности, так как отец непременно привлечет сына к работе в РОВСе и посвятит его во все планы «борьбы за святое дело».
В октябре 1931 года матрос советского торгового судна «Герцен» Николай Абрамов (оперативный псевдоним Ворон) сошел в Гамбурге с корабля, сел на поезд и прибыл в Берлин. Местные полицейские, проверив его документы, отправили в местное отделение РОВС. Там, списавшись с Абрамовым-старшим и получив от него деньги и болгарскую визу, Николай выехал в Софию.
Появившись в Болгарии, он оказался под негласным контролем контрразведки РОВС. За нескольких лет наблюдения там пришли к заключению: «Наблюдение за ним не дало ничего подозрительного… Проявил антибольшевистские настроения и как знакомый с советской действительностью был привлечен к работе против большевиков»
[765]. Так, оказавшись привлеченным к работе в РОВСе, Николай Абрамов стал снабжать советскую внешнюю разведку всевозможной информацией о деятельности белоэмигрантских организаций в Болгарии.
Следует отметить один факт: первоначально к особо секретным делам Абрамов-младший доступа не имел, и отец с ним подобной информацией не делился. Николай лишь «…знал технику работы в известной ограниченной области». Ф.Ф. Абрамов долго колебался, но затем согласился привлечь сына к секретным делам РОВС. Генерал уступил из-за боязни упреков в том, что он оберегает сына от опасной работы, на которую идут другие.
