В октябре 1918 года в личной жизни Артура Христиановича произошло большое событие — он женился. Его избранницей стала близкая подруга младшей сестры Евгении, молодая учительница Лидия Дмитриевна Слугина. Через год родилась дочь, ее в честь матери назвали Лидой. Всего же у Артузовых будет трое детей: еще одна дочь Нора (родилась в 1920 году) и сын Камил (1923 года рождения)
[561].
Прибыв в Москву, Кедров и помощники недолго оставались без дел. Самого Кедрова откомандировали в ВЧК, посчитав, что его способности, проявившиеся в Архангельске и Вологде, с успехом могли быть использованы лишь в этом ведомстве. Артузов вскоре стал начальником военно-осведомительного бюро Московского военного округа (МВО). И в этом ему вновь поспособствовал Кедров, назначенный к тому времени начальником Военного отдела ВЧК.
Военно-осведомительное бюро ведало сбором агентурных материалов, борьбой со шпионажем и контрреволюцией в частях МВО. Так вот впервые Артузов возглавил подразделение, занимающееся вопросами контрразведки. Но, не проработав и двух месяцев, он получил новое назначение — начальник активного отделения Отдела военного контроля Регистрационного управления полевого штаба РККА. Армейская контрразведка, именуемая тогда военным контролем, вела борьбу со шпионажем разведслужб Англии, Франции и Германии, занималась разоблачением подрывной работы контрреволюционных организаций в РККА, предупреждением диверсий и пресечением саботажа, сохранением военных и государственных секретов.
Отношения между военным контролем и недавно созданными (в июле 1918 года) армейскими ЧК сразу же не заладились. Фактически работая параллельно, эти ведомства нередко дублировали друг друга, соперничая между собой. В глазах чекистов военный контроль был не чем иным, как филиалом белогвардейских разведок и контрреволюционных организаций всех мастей. Основания для подобных обвинений у руководителей армейских ЧК имелись. Нередкими были случаи предательства со стороны работников военного контроля из числа бывших царских офицеров.
Все это привело к решению о слиянии армейских ЧК и аппаратов военного контроля в единый орган — Особый отдел (00) ВЧК, начальником которого стал М.С. Кедров. Именно он и М.Я. Лацис настояли на преобразовании военной контрразведки и передачи ее в ведение ВЧК. Им пришлось выдержать настоящий бой по этому вопросу. По мнению большинства военных специалистов из РВС Республики, Лацис и Кедров были «…людьми, не только не знающими сущности и работы военного контроля, но имевшие весьма слабое понятие о военном деле в целом»
[562].
Вместе с Кедровым в Особый отдел пришли Эйдук, Тубала и другие члены его команды, в том числе и Артузов. В августе 1919 года Кедров покинул пост начальника ОО ВЧК. Причиной отставки стало то, что руководитель военной контрразведки плохо справлялся со своими обязанностями и стремился к независимости не только от военных (в лице Реввоенсовета Республики), но и от Коллегии ВЧК. Кедров не уделял должного внимания налаживанию оперативной работы в отделе. Будучи приверженцем методов красного террора, он лично проводил массовые расправы и даже допускал аресты крупных военных чинов без согласования с РВС Республики
[563]. Освободившееся место начальника Особого отдела занял сам председатель ВЧК Ф.Э. Дзержинский.
На тот период Артузов занимал в ОО ВЧК должности особоуполномоченного и начальника оперативного отделения. Мы не станем в деталях касаться начального этапа работы Артузова в ОО ВЧК, отметим лишь одно: он активно участвовал в ликвидации ряда контрреволюционных организаций, таких, как «Национальный центр», «Тактический центр», «Штаб Добровольческой армии Московского района» и других. В ОО Артузову пришлось поработать со многими известными чекистами — В.А. Аванесовым, И.П. Павлуновским, К.И. Ландером, Я.С. Аграновым и другими. Но два человека, с которыми он познакомился в те годы на Лубянке, сыграли важную роль в его карьере. Этими людьми были Вячеслав Рудольфович Менжинский и Генрих Григорьевич Ягода (Енох Гершонович Иегуда).
Один из знакомых Менжинского, советский дипломат С.В. Дмитриевский, так набросал его портрет: «Непропорционально длинное туловище, развинченная походка, руки в непрерывном движении, даже тогда, когда их обладатель находится в сидячем положении, тусклое выражение утомленных глаз»
[564]. Продолжение этого портрета мы находим в других воспоминаниях: «Человек малоразговорчивый, мрачный и необыкновенно вежливый, даже с девочкой в 13 лет мог разговаривать на «вы»
[565]. Вячеслав Рудольфович происходил из обрусевшей польской семьи. Он окончил Санкт-Петербургский университет, говорил на девяти языках, увлекался литературой. После окончания университета активно занялся партийной работой, руководил марксистскими кружками в Петербурге и Ярославле.
В 1906 году Менжинский принял деятельное участие в работе Военной организации при Петербургском комитете РСДРП. Вскоре оказался в поле зрения охранки и был привлечен в качестве обвиняемого по делу «О Военной организации…». Судебный процесс начался в сентябре 1907 года, к тому времени Менжинский, находившийся под особым надзором полиции, скрылся. В Петербургский военно-окружной суд им была послана бумага, где он сообщал, что «…не имеет возможности явиться в суд по болезни и доверяет защиту своих интересов присяжному поверенному Сидамонову-Эрастову»
[566].
Когда в суде изучали это послание, Менжинский был уже далеко — в Финляндии, в городе Выборге. Этот финский город стал первым промежуточным этапом в его почти десятилетнем периоде эмиграционной жизни. Вскоре он выехал в Швецию, затем перебрался в Бельгию (жил в Брюсселе). В 1908 году уехал в Швейцарию, где некоторое время пожил в Цюрихе, затем в Женеве. На этом путешествие по миру не закончилось: объездив почти всю Италию, Менжинский приехал в Париж, а оттуда в 1910 году перебрался в США, где некоторое время жил в Нью-Йорке, Филадельфии и Чикаго. В том же году он вернулся во Францию, но вскоре вновь покинул материк: шесть месяцев путешествовал по Англии. С 1913 года Вячеслав Рудольфович, что называется, осел — «на постоянное место жительства» — в Париже и даже сумел устроиться служащим в частный банк «Лионский кредит»
[567].
Длительные путешествия Менжинский мог позволить себе лишь благодаря поддержке состоятельных родственников, главным образом старшего брата, действительного статского советника, чиновника по особым поручениям Министерства финансов Александра Менжинского. Возможно, именно он и ссужал деньгами своего «непутевого» брата.
