– Это убийство… вы не приступите к нему без моего прямого приказа.
– Мы ждём… подтверждения.
– Разве Императрица не подтвердила слова джистала?
– Нет, сэр. Она… ничего не сказала.
– Однако она была там.
– Была.
И как теперь это понимать? Она просто отпустила верёвку? Или тоже боится Тайшренна и потому рада натравить Маллика Рэла на Банашара? Проклятье! Я слишком мало обо всём этом знаю! Значит, сейчас выбора нет.
– Хорошо. Приказ подтверждён.
Когти, Маллик Рэл, не твои. И императрица… промолчала. Нет, похоже, что до возвращения Шика – если он вернётся – Когти принадлежат мне. И как удобно, Ласиин, что ты привела с собой шесть сотен…
Двое убийц поклонились и исчезли в боковой двери.
И вновь, почему у него такое чувство, будто его используют? Хуже того, почему это его больше не заботит? Нет, всё хорошо. Нынешней ночью он не будет думать, только повиноваться. Завтра… ну, завтра – совсем другое дело, верно? Завтра я разберусь со всем, что осталось. И решу то, что нужно решить. Вот так, Императрица. Завтра новый Глава Когтей наведёт порядок. И возможно… возможно, именно об этом ты меня и просишь. Или уже попросила – и собрала тот суд не для адъюнкта, а? Ты только что отдала под моё начало шесть сотен убийц-магов, верно? Ради чего ещё они могут понадобиться?
Правда заключалась в том, что он был не в силах прочесть мысли Императрицы Ласиин – и, определённо, был в этом не одинок.
В его животе пробудилась нервная дрожь, рождённая страхом, который Жемчуг не мог распознать. Шесть сотен…
Прими это, Жемчуг. Лостару убила не адъюнкт Тавор. Это ты. Ты отослал её, и она погибла. Вот так.
Но это ничего не меняет. Никакой разницы для того, чем я сейчас занят.
Пусть они все умрут.
Жемчуг развернулся и пошёл к своим покоям. Ждать новых приказов. Шесть сотен убийц, готовых, чтобы их натравили… но на кого?
Хеллиан решила, что ненавидит ром. Ей хотелось чего-то другого, не такого сладкого и лучше подходящего её натуре. Было темно, тёплый и влажный ветер утих, и призывный шёпот малазанских причалов походил на дыхание любовника, шевелящее волосы на затылке.
Сержант стояла и следила, как «Пенный волк» обогнал остальные корабли, следом за ним шла «Силанда». Однако со всех сторон доносился скрежет ползущих вниз якорных цепей, и судно под ней тоже замерло. Хеллиан, крутя головой во все стороны, выругалась.
– Капрал, – позвала она.
– Я? – спросил у неё за спиной Неженка.
– Я? – спросил Дохляк.
– Да-да, ты. В чём дело? Смотри, там, на причалах, солдаты и встречающие. Почему мы не идём туда? Они нам машут.
Хеллиан помахала в ответ, но вряд ли это кто-то увидел – на кораблях флота не горел ни один фонарь.
– Мрак и тьма, – пробормотала она, – будто мы побитая собака, которая ползёт домой.
– Или будто уже слишком поздно, – подхватил Дохляк, – и ты вовсе не должен проводить время с другом твоей матери, особенно, когда Ма знает и дожидается тебя с той помятой сковородкой в руках, сам знаешь, пожилые женщины, они бросаются на тебя, как демон, и что тут можно поделать?
– И ничуть не похоже, придурок, – прошипел Неженка. – Скорее, как дочь того жреца и – нижние боги! – ты бежишь, но проклятия не миновать, проклятия жреца всё равно найдут тебя, и твоя жизнь будет обречена на веки вечные, а Огни-то, может, и есть дело, но она всё равно спит, да?
Хеллиан обернулась и уставилась в пространство строго между двумя близнецами:
– Слушай, капрал, определись уже наконец, но особо не утруждайся. Мне не интересно. Я задала вопрос, и если не можешь ответить, просто молчи.
Мужчины переглянулись, потом Дохляк пожал плечами.
– Сержант, мы не высаживаемся, – ответил он. – Был приказ.
– Они с ума сошли? Конечно, мы высаживаемся – мы только что проплыли миллион лиг. Даже пять миллионов. Мы пережили пожары и ураганы, зелёные огни в небе, ночи в лихорадке и сломанные челюсти, и эту проклятую ризанью мочу, которую они зовут вином. Там город Малаз, прямо вон там, и именно туда я собираюсь, капрал Нежняк Дыхалка, и меня не волнует, сколько у вас рук, я отправляюсь туда и всё тут.
Она развернулась, подошла к планширю, перевалилась через него и исчезла.
Дохляк и Неженка вновь переглянулись, услышав снизу громкий всплеск.
– И что теперь? – спросил Неженка.
– Она утопилась, верно?
– Нам стоит кому-нибудь доложить.
– Ага, доложим и попадём в беду. В конце концов, мы тут стояли. Они скажут, мы её столкнули.
– Но мы её не сталкивали!
– Это не важно. Мы даже не попытались её спасти, так?
– Я не умею плавать!
– И я.
– Тогда нам нужно поднять тревогу или ещё что.
– Давай, поднимай.
– Нет, давай ты.
– Может, нам просто пойти вниз, сказать там, что мы её ищем, но нигде не можем найти.
Тут оба замолчали и оглянулись. В сумраке виднелось несколько силуэтов, моряки занимались какими-то морскими делами.
– Никто ничего не видел и не слышал.
– Похоже на то. Ну, это неплохо.
Сзади послышался новый голос:
– Эй вы, чем вы заняты на палубе?
Оба капрала обернулись.
– Ничем, – хором ответили они.
– Идите вниз и сидите там.
Близнецы поспешили прочь.
– Трое на берегу, – сказал молодой, щегольски разряженный юноша, не отрывая взгляда от костяного кубика, остановившегося рядом с прочими на выветренном камне.
Его сестра-близнец стояла лицом к далёкой махине Паяцева замка, ночной ветерок играл яркими шелками на её стройной фигуре.
– Ты видишь, как всё разыгрывается? – спросил её брат, взмахом руки подбирая кубики. – Скажи честно, представляешь ли ты – хоть чуть-чуть – как тяжело мне было уберечь нашу карту во время этой чудовищной игры? Я до сих пор слаб, у меня кружится голова. Ему раз за разом хотелось вытащить нас, снова, снова и снова. Это было ужасно.
– Крайний героизм, – не оборачиваясь, произнесла она.
– Трое на берегу, – вновь произнёс он. – Как… неожиданно. Думаешь, всё дело в том жутком камнепаде над Отатараловым островом? В смысле, для того, что уже готовится?
Он выпрямился и подошёл к сестре.
Они стояли на башне, вырастающей из Малаза к югу от реки. Большинству жителей города башня казалась разрушенной, но эта была иллюзия, которую поддерживал маг, занимающий нижние этажи. Маг, который казался спящим. Площадка башни – и вид – были полностью в распоряжении близнецов, бога и богини, известных как Опонны.
