— Итак, Ольга Владиславовна, сейчас вам представится возможность доказать мне правдивость своих слов — вы на моих глазах поговорите с дельфином. Но сначала его надо как-то позвать. Может, отправим кого-нибудь из ваших друзей за звуковым модулятором в комнату отдыха? — скептично улыбаясь, предложил директор.
— Не нужно — мягко улыбнулась я в ответ — я и так смогу его позвать — и сосредоточенно вглядевшись в воду, послала Антону-Киперу самый сильный зов, на который была способна. Дельфин стрелой вылетел из воды, будто ошпаренный и, увидев, кто именно заглянул к нему в гости, закувыркался в воздухе от радости и прислал мне не менее мощный мысленный вопль:
— «Ольга!! Ты пришла! Нам срочно нужна твоя помощь!!!»
Я послала ему успокаивающую волну сочувствия и поддержки:
— «Я знаю, дорогой. Попробую сегодня вам помочь. Видишь, кто со мной пришел?» — постаралась я переключить внимание дельфина на директора и поближе подошла к бассейну, привычно опустив руки на голову дельфина. От него вновь прилетел сложный клубок эмоций и волна узнавания. Директор же тем временем, сказал мне в спину:
— Впечатляет. Но мало, что доказывает. Может быть, дельфин вынырнул случайно. Чтобы действительно убедиться в вашей способности разговаривать с дельфинами, мне нужно вас протестировать. Сможете ли вы, Ольга Владиславовна, узнать у этого дельфина как он попал к людям и очутился в этом дельфинарии? — уже более заинтересованно, а не скептично поинтересовался мужчина.
— Я попробую — лаконично ответила я и сразу же обратила все свое внимание на Кипера, направив ему серию образов: вот он плавает свободно в синем океане, а вот он уже выступает в дельфинарии под командованием инструктора:
— «Как это случилось с тобой, друг?» — послала я ему вопросительную интонацию и добавила просительные нотки — «Ответь, пожалуйста, это очень важно!»
Дельфин на секунду замер, а потом на меня обрушился водопад его воспоминаний, сопровождающийся сложным переплетением эмоций и переживаний тех времен. Я будто на время сама стала Кипером и прожила вместе с ним кусочек его жизни!.. Бескрайний синий океан, пронизанный сверху лучами яркого солнца — свобода, радость, товарищество. Рыбацкая сеть с какими-то металлическими бляшками — детское любопытство. Сеть вдруг стремительно стала подниматься вверх, дельфин оказался внутри со всякой мелкой рыбой и морским планктоном, металлическая острая штуковина порезала у основания ему правый плавник, дельфин пытался вырваться, но сеть оказалась слишком прочной — отчаянье, ужас, боль, страх. Потом он лежал на деревянных досках, а вокруг бегали какие-то люди (видимо, на корабле) — безысходность, одиночество, боль. Яркие лампы, всюду бьет свет, уже другие люди в одинаковых голубых одеждах что-то делают с правым плавником (наверное, в ветеринарной клинике) — сухость, дискомфорт, тоска по морю, сонливость, боли нет. Много голубой воды, но какой-то странной, не как дома, нет никаких других морских существ — радость, сменившаяся недоумением и разочарованием, когда дельфин обплыл бассейн по кругу и обнаружил кругом каменные стены, тоска, несвобода. Какой-то человек плавает рядом, поддерживает, говорит что-то ласковое, двигает больной плавник — отчуждение, недоверие, тоска по дому… Я пригляделась получше к человеку: мамочка моя родная, да это же директор, только лет на десять или больше помоложе и гораздо стройнее, чем теперь! Следующий образ: директор по-прежнему ласково обращается с дельфином, разрабатывает ему плавник, разучивает всякие команды — привычка, узнавание, дружелюбие, интерес, любопытство. Директор и дельфин показывают представление, вокруг много людей, все смеются, кричат, хлопают в ладоши — радость, товарищество, азарт…
Тут картинки прекратились — видимо Кипер решил, что ответил на мой вопрос и показал достаточно. Я вернулась к реальности с ощущением, будто побывала в параллельном мире и вынуждена была помолчать несколько секунд, собирая мозги в кучу и вспоминая, зачем мне было все это показано. Не оборачиваясь к людям и ласково поглаживая дельфина по голове, я сказала:
— Теперь я понимаю, почему вы, Борис Аркадьевич, решили протестировать меня именно на Антоне. Вы ведь с ним знакомы больше десяти лет. Вы вылечили его и помогли адаптироваться к новым условиям, когда он по своему любопытству запутался в рыболовной сети и порезал правый плавник. Раньше вы тоже были инструктором и давали представления вместе с этим дельфином, сумев стать ему близким другом… — пока я говорила, Кипер начал передавать новые образы. Какой-то контейнер, большой грузовик на колесах, долгая поездка, директор рядом с дельфином поливает того водой из шланга — недоумение, беспокойство, тревога, неуверенность в будущем, дискомфорт. Опять много воды, но снова не море, а просто другой бассейн (чище и просторнее) — облегчение, радость и разочарование одновременно. Разные другие люди приходили к дельфину и плавали с ним, разучивали новые команды, а директора все не было — ожидание, печаль, тоска по другу. Яркое воспоминание: уже постаревший директор зашел в «комнату отдыха» дельфина с другим знакомым человеком в гидрокостюме (судя по всему, инструктором), люди беседуют — узнавание, радость, восторг. Но директор не обратил внимания на дельфина, не поздоровался, так и ушел, даже толком не посмотрев в его сторону — обида, печаль, грусть. Следом за этим фрагментом прилетела устало-недоуменная мысль Кипера:
— «Почему он меня забыл? Почему не приходил плавать вместе? Мы же были друзья…» — от этой жалостливой мысли у меня чуть слезы на глаза не навернулись. Я убрала руки с дельфиньей головы и, стремительно обернувшись в сторону директора, проговорила обвинительным тоном:
— Антон сейчас показал мне, как вы его перевозили в другой дельфинарий, вы ухаживали за ним и заботились, заставив поверить в ваши дружеские намеренья. Мне все это понятно, не ясно только одно: почему вы бросили его потом и совершенно перестали обращать внимания? Он вам доверял, считал вас своим другом, он вас ждал каждый день, надеясь, что, может быть, вы поплаваете с ним вместе или просто загляните в гости… А вы как будто напрочь забыли о его существовании! И сейчас он спрашивает вас «Почему?». Вы готовы ответить на этот вопрос? — строго спросила я, пытаясь утихомирить так некстати вспыхнувший гнев.
Надо было видеть лицо директора: на нем промелькнул такой калейдоскоп чувств, что я не смогла уловить всю гамму. Там было и изумление, и недоумение, и понимание, и радость, и отрицание и что-то еще, но все закончилось растерянностью и раскаяньем. Помолчав, Борис Аркадьевич тихо сказал:
— Передай ему, что я его не забыл. Просто не думал, что я ему нужен, и он так долго будет меня помнить. Когда я открыл этот дельфинарий, то навалилось столько проблем, что мне не хватало времени его навестить, хотя я и хотел. А потом я закрутился и не подумал, что он меня все еще ждет. Пусть он простит мне мое невнимание. Теперь я постараюсь его навещать, хотя и не обещаю, что это будет часто.
Я кивнула и уже обернулась к Киперу, чтобы передать извинения директора, но вдруг поняла, что сейчас лучше сделать по-другому.
— Борис Аркадьевич, а вы не хотите сами ему это сказать? — вновь посмотрела я в сторону директора — Разговаривать с дельфинами не так уж и сложно. Я вас научу. Хотите?
