У меня не было ни сил, ни желания переубеждать бабушку в ее уже вполне сформировавшемся мнении, к тому же было ясно как день, что бесполезно ей что-то доказывать — она уже все для себя решила и построила в своей убеленной сединами головушке радужные образы нашей с Адамом свадьбы. Поэтому я только кротко вздохнула и ответила:
— Нет, бабуля, других достойных моего внимания не было — и поспешила поскорей слинять в свою комнату от дальнейших расспросов.
Адам
Когда я самостоятельно проснулся после Ольгиного лечения, то далеко не сразу смог понять где я нахожусь — обстановка вокруг была мне совершенно незнакома, и мозг еле-еле ворочался, с трудом выплывая из сладкой неги и вспоминая, как я здесь очутился. Однако, придя в себя, я не спешил подскакивать с кровати, а прислушался к своим внутренним ощущениям: телу было очень комфортно, тепло и уютно. Я действительно отлично отдохнул, как будто проспал без перерыва двенадцать часов (хотя сомневаюсь, что Соколова позволила бы мне проваляться в ее постели столько времени). А самое удивительное: нигде ничего не жало, не ныло и не требовало срочных обезболивающих средств! Но я не спешил радоваться — может у меня сейчас положение удобное, а как встану — тут меня и накроет…
Вставать, однако, совершенно не хотелось. Осторожно оглядевшись, я заметил Олю сидящей в кресле ко мне спиной. Похоже, она не предполагала, что я уже очнулся, и что-то увлеченно черкала в большом блокноте. Ну и хорошо. Раз девушка занята, не буду ее отвлекать, а лучше еще полежу и подумаю, как я дошел до жизни такой.
Когда Оля предупредила, что я могу уснуть во время ее сеанса, я ей не поверил. Какой там уснуть! У меня все нервы натянулись как струны от ее близкого присутствия. И закрытые глаза совсем не помогали: я слышал ее глубокое дыхание, ощущал едва уловимый цветочный аромат, исходящий от длинных волос, чувствовал всем телом ее теплые руки у себя на плечах. Я прилагал неимоверные усилия для того, чтобы обездвижить свое тело, потому что все, что мне хотелось в данный момент — это притянуть девушку к себе, зарыться в ее волосы и больше никогда не отпускать. Это желание было настолько нестерпимым, что я больше не мог думать ни о чем другом, не мог переключиться на что-то более нейтральное. Да что со мной творится?! Почему я так странно на нее реагирую?
Стыдно признать, но Ольга, судя по всему, без труда определила мое состояние (конечно, с ее-то способностями!). Однако вместо того, чтобы отодвинуться (как она обычно поступала, когда меня посещал подобный настрой на ее счет), она вдруг обратилась ко мне таким тихим и чарующим голосом, что он прозвучал для меня словно райская музыка. Мои глаза сами собой распахнулись, и я тут же почувствовал, что тону в прозрачной синеве ее внимательного взгляда. Это было какое-то наваждение! И мне стоило немалых внутренних усилий, чтобы сосредоточиться на смысле ее слов, а не на тембре голоса. Слова оказались такими же успокаивающими и убаюкивающими, как и интонация, с которой они произносились. Я и сам не заметил, как натянутые струны моих нервов стали постепенно ослабевать. А Соколова тем временем подкинула мне дельную идею представить себе, что ее рядом нет, и что я нахожусь не в ее комнате, а в совершенно другом месте. Я очень сомневался, что у меня это получится, но выбора не было — надо же было как-то занять себя и свои так не вовремя взбесившиеся гормоны… Пришлось послушно закрыть глаза и, сделав глубокий вдох, мысленно перенестись на пустынный пляж у черного моря, куда мы пару раз всем семейством ездили отдыхать. От Ольгиных рук шло очень приятное, расслабляющее тепло, которое, казалось, проникало в каждую клеточку моего тела и окутывало его со всех сторон. И я представил, что это летнее солнце согревает меня. Сравнение оказалось настолько удачным, что дальше полностью расслабиться не составило труда. А после этого я ничего не помню — значит все-таки уснул…
И что все это означает? Что это со мной такое было? Может это Ольгина лечебная энергия так странно на меня повлияла? Интересно, насколько точно она сумела считать мои ощущения, прежде чем мне удалось расслабиться?.. Как мне теперь себя с ней вести? Сплошные вопросы, а ответов что-то не предвидится. Я еще раз посмотрел в сторону девушки, пытаясь выстроить свое дальнейшее поведение по отношению к ней.
Наверное, Оля почувствовала мой взгляд, так как вдруг обернулась, и, увидев мою вполне бодрую физиономию, поинтересовалась, мило улыбнувшись:
— Привет, уже проснулся? Как себя чувствуешь?
— Привет — тихо ответил я — еще пока не понял. Сейчас вот приму стоячее положение и попробую определить — с этими словами я встал и потянулся. Все тело отозвалось радостной истомой, никакой боли не было. Но моему недоверчивому разуму было сложно свыкнуться с идеей, что все мои повреждения прошли после небольшого сна, поэтому руки непроизвольно ощупали живот и надавили на него со всех сторон. Тот же результат. Такое впечатление, будто я и не получал никогда того злополучного удара. И даже больше скажу: как будто весь мой организм стал здоровее и моложе как минимум лет на пять! «Как она умудрилась такое проделать?!» — в очередной раз поразился я.
Ольга тем временем приблизилась и ощупала меня взглядом со всех сторон. Судя по всему, результаты осмотра ее вполне устроили, и на лице появилась удовлетворенная улыбка:
— Я вижу, тебе гораздо лучше. По крайней мере, на внешнем уровне ты выглядишь уже не так бледно как утром или в обед. А внутри как себя ощущаешь?
— Как ощущаю? Вот так! — я порывисто сделал шаг навстречу девушке и, легко подхватив ее на руки, закружил по комнате. Мне так хотелось продемонстрировать ей всю степень моей признательности и благодарности, что простых слов тут было явно не достаточно.
— Ой, мамочки! — пискнула Ольга и засмеялась — Адам, мы же так упадем. Поставь меня на пол. Ты, наверное, устал меня держать — я же не пушинка…
— Я не устал ни капельки, подруга. Ты совсем легкая. К тому же вбухала в меня столько силы, что я теперь смогу с тобою на руках пробежать двенадцать километров и даже не вспотею — заявил я, улыбаясь в разрумянившееся Ольгино лицо. Кружиться я перестал, но отпускать ее так быстро мне очень не хотелось. Девушка смущенно притихла, но попыток выбраться из моих объятий не предпринимала, чему я был очень доволен. Вообще, в эту минуту у меня возникло какое-то странное чувство родства и единения с ней, я никогда ни к кому раньше не испытывал ничего подобного. Это было какое-то волшебство, по-другому и не назовешь. Мне нестерпимо захотелось сказать ей что-нибудь приятное:
— Оль — ты удивительная девушка! И мне с тобой так хорошо, как никогда раньше не было. Ты столько для меня сделала, ничего не требуя взамен, что я уже сбился со счета и боюсь никогда не смогу с тобой расплатиться — я заглянул ей в глаза — ты для меня уже не просто друг, Оля. Ты спасла мне жизнь, и это очень много значит… Ты стала как сестра, но все же по-другому… Знаешь, у нас есть такое понятие как побратим. Это человек родной не по крови, но по духу. Не думал, что когда-нибудь скажу это применительно к девушке, но ты мне и вправду словно побратим. И это на всю жизнь.
Ольга недоверчиво уставилась на меня, но, поняв, что я вовсе не шучу, стала очень серьезной:
