Штур считался автором словацкого языкового стандарта, в конечном счете приведшего к современному словацкому литературному языку. Он был также депутатом парламента Королевства Венгрия, политическим деятелем, поэтом, журналистом, издателем. В 1846 году были изданы основные лингвистические труды Штура («Словацкое наречие, или Необходимость писать на этом наречии», «Наука словацкого языка»). Нормы штуровского литературного языка соответствовали живой народно-разговорной речи словаков.
Штур уделял большое внимание русскому языку, культуре и современным ему российским реалиям. России он отводил особую роль в системе славянских культурных взаимоотношений и предстоящей славянской интеграции, которая должна была, по его мнению, неминуемо осуществиться. Штур был на протяжении всей жизни сторонником теории единого славянского народа, состоящего из нескольких «племен», которые находятся в состоянии диалектического и неразрывного единства. В дореволюционной России первая биография Людовита Штура вышла в 1860 году, в журнале «Русская беседа».
Взгляды КПЧ на деятельность Штура были неоднозначны. Он выступил против венгерской революции 1848-1849 годов, которую Маркс считал прогрессивным явлением, а славян (таких, например, как Штур) – «морозом, побившим цвет европейской революции». Не бывавший в Восточной Европе Маркс, конечно, не понимал, что хорватам, сербам или словакам, подвергавшимся чудовищному национальному гнету со стороны венгров, было незачем поддерживать венгерских революционеров-националистов, стремившихся к независимости от Австрии. Ведь в Австрийской империи славянам было жить легче, чем в Венгрии. Чехи в австрийской части империи, по крайней мере, имели свои школы, а словаки в Венгрии – нет.
15-16 сентября 1848 года в Вене был создан Словацкий национальный совет, членом которого стал Людовит Штур. Этот орган в качестве выразителя интересов народа под знаменем борьбы с мадьяризацией словаков призвал их к вооруженному восстанию против начавших свою революцию венгров. Восстание по принципу «разделяй и властвуй» обещал поддержать австрийский императорский двор, но обещания не сдержал. В конечном итоге венгерскую революцию подавили русские войска.
Как и Бакунин, с которым он дружил, Штур был сторонником самобытного славянского пути развития с опорой на традиционную общину. Он отвергал парламентскую демократию и выступал за воссоединение всех славян под скипетром русского самодержца. Хотя сам Штур был протестантом, но всем словакам рекомендовал переходить в православие. Именно поэтому его многие в социалистической Чехословакии считали реакционером.
Новотный придерживался традиционного взгляда на Штура – это был, дескать, прогрессивный ученый-филолог, но все-таки буржуазный националист, для которого национальные интересы были выше революционных. Понятно, что такая точка зрения в самой Словакии была непопулярна, и этим воспользовался Дубчек.
В своей речи на торжествах в Угровце лидер КПС упомянул, что родился в том же доме, что и Штур, и никогда не воспринимал «неправильные взгляды» на деятельность этого выдающегося словака. Мол, эти неправильные взгляды часто использовали «централисты» в Праге в их попытках ограничить самобытность словацкого народа
[421]. Самого Штура Дубчек также провозгласил революционером в его борьбе против венгерского национализма. При социализме, продолжал свою обреченную на популярность речь Дубчек, нет ничего плохого в том, что у народов есть своя национальная гордость, и эта гордость не имеет ничего общего с «буржуазным национализмом». Таким путем Дубчек еще раз намекнул на ошибки Новотного в деле борьбы против «словацкого буржуазного национализма» в 50-е годы.
По мнению Дубчека, Новотный не оставлял попыток сместить его с поста первого секретаря словацкой компартии. При этом, согласно воспоминаниям Дубчека, первый секретарь и президент ЧССР «сталинист» Новотный почему-то действовал окольными путями, вредя Дубчеку через своих сторонников в Президиуме ЦК КПС – Худика, Сабольчика и Цвика. Худик с 1965 года решительно выступал против федерализации Чехословакии, видя в этом угрозу распада страны. В ноябре 1965-го он публично заявил, что федерация противоречит национальным интересам не только чехов, но и словаков.
Естественно, в Словакии эта точка зрения была не особенно популярна.
Дубчек утверждал, что за несколько недель перед съездом словацкой компартии в мае 1966 года он выяснил, что за ним следят сотрудники госбезопасности. К тому же «органы» собирали материал о деятельности Дубчека во время оккупации. Дубчек решил, что с помощью Мирослава Мамулы (заведующего отделом ЦК КПЧ по МВД и армии, так называемым 8-й отделом ЦК) Новотный собирает на него компромат, чтобы добиться смещения его на съезде с поста первого секретаря ЦК КПС.
Дубчек перешел в контрнаступление и спросил на заседании Президиума ЦК КПЧ, кто посмел установить слежку за членом де-факто высшего партийного органа без санкции самого президиума. Он потребовал, чтобы это подозрительное дело расследовала Центральная контрольная и ревизионная комиссия партии
[422]. Конечно, Дубчек немедленно связал козни против него со сталинизмом, отметив, что такая практика (слежка и сбор компромата) означает возврат к осужденной партии политике начала 50-х годов. «Я знал, – вспоминал Дубчек, – что этот аргумент спустя столь короткое время после разоблачений комиссии Кольдера должен подействовать»
[423].
Дубчека поддержали на президиуме, и он чувствовал, что одержал победу.
Дубчек считал, что к майскому съезду словацкой компартии 1966 года будет иметь большинство сторонников в президиуме и среди секретарей ЦК КПС, хотя его бывший друг Ленарт примкнул к «фракции» Худика. Чтобы еще больше усилить свою популярность, Дубчек организовал принятие перед съездом некоторыми районными организациями компартии Словакии резолюций с требованием активного продолжения десталинизации, которую якобы тормозят в Праге. Сам он от любой критики Новотного воздерживался.
В апреле 1966 года Дубчек предложил обсудить на Президиуме ЦК КПС не только проект отчетного доклада первого секретаря ЦК съезду (что было обычным делом), но и «политическую ситуацию в Словакии в целом». Он рассудил, что в условиях «интеллектуального брожения» в Словакии Новотный не пойдет на его замену, хотя бы для того, чтобы сохранить в стране стабильность. Свой отчетный доклад Дубчек выдержал в умеренных, обтекаемых тонах, чтобы не дать повода придраться к нему формально.
Новотный поставил на Президиуме ЦК КПЧ вопрос о замене Дубчека, но не собрал большинства голосов. Полностью Дубчека поддержал лишь Ленарт. За Новотного были и кандидаты в члены Президиума ЦК КПЧ (они участвовали в заседаниях, но не имели права голосовать) – Мартин Вацулик Сабольчик и Антонин Капек
[424]. Вацулик возглавлял пражскую организацию КПЧ и считался наиболее вероятным преемником Новотного
[425]. Это, видимо, настораживало формально второго человека в президиуме – Йиржи Гендриха. Дубчек взял это на заметку и решил при случае доверительно переговорить с Гендрихом о возможном альянсе против Новотного. Дубчек считал Вацулика опасным противником, так как тот был даже моложе его самого, и ему нельзя было приписать участие в политических репрессиях. К тому же Вацулик, как и Дубчек, учился в Москве.
