— Мехмет хотел соединиться с Сулейман-пашой?
— По логике поведения да. Но пойти ему навстречу он не смог. Опасность для себя увидел.
— Какую?
— А наши осадные войска под Плевной?
— Но ведь Мехмет Али-паша мог деблокировать её и соединиться с Осман-пашой?
— Он мог, конечно, рискнуть. Но, во-первых, ему тогда бы пришлось взять из Рущукского и других крепостных гарнизонов немалую часть войска. Что, между прочим, цесаревич Александр Александрович помешал бы сделать.
— А во-вторых?
— Во-вторых, не исключался вариант, что Мехмет Али-паша сам мог оказаться в плевенском кольце вместе с Осман-пашой. На войне бывают самые непредсказуемые повороты.
— Значит, теперь в ходе войны всё зависит от Плевны, будет она взята или осада затянется?
— От неё. На Шипке стороны готовятся к зиме, ни у нас, ни у османов сейчас нет сил, чтобы в Балканах перевесить чашу весов. А четыре крепости Абдул-Гамида в северо-восточном уголке Болгарии стратегически сейчас ничего не решают.
— Но мы можем взять их одну за другой приступом. Осадная артиллерия уже прибыла в Валахию.
Штурм любой крепости нам дорого обойдётся. Нам сейчас надо с Плевенской крепостью управиться. Она нам камнем преткновения стала на дороге в Царьград. Вопрос сейчас в том, как долго это будет...
Плевенские события грозили опасно затянуться. Они стали влиять и на людей. Особенно удручали людские потери, хотя простой солдат продолжал воевать привычно бодро. Николай Николаевич старался держать руку «на пульсе» солдатского настроения. Делал он это весьма просто, в разговорах с нижними чинами. Очевидец вспоминал:
«Однажды после завтрака великий князь сидел под деревом у своего походного «шатрика». Он обратил внимание, что на часах стоит старый солдат, и завязал с ним непринуждённый разговор:
— Какого полка будешь?
— Архангелогородского, ваше... — Солдат замялся в титуле, который так у него и не вышел.
— А сколько тебе лет?
— 54, ваше императорское высочество, — отвечал он, уже оправившись и ясно выговорив титул великого князя.
— Ты какой губернии?
— Воронежской, ваше императорское высочество!
— А уезда?
— Тимковского.
— Я и не знаю, что есть такой уезд... Каким образом, скажи, голубчик, ты такого возраста на службу попал?
— Я помещиком сдан в 58-м году на 33-м году от рождения. Когда прошёл слух о воле, нас много кого сдали.
— А как тебя зовут?
— Герасим Пастырев.
Солдат почувствовал, что говорит не с начальником, а с «человеком», и потому ободрился.
— А ты слыхал, как ваши архангелогородцы, крепко дрались под Никополем и под Плевной? А под Плевной ваш полковой командир убит и вы много народу потеряли.
— Слыхал, ваше императорское высочество, нам казак рассказывал.
Николай Николаевич замолчал. А у солдата навернулись слёзы на глазах и лицо стало серьёзное, суровое.
— Вот я на тебя смотрю и вспоминаю Севастополь, — продолжал говорить великий князь. — Ваши архангелогордцы, да и вообще большая часть солдат, были совершенно такие, как ты. Знаешь, Пастырев, о Севастополе?
— Как не знать, ваше императорское высочество. Наши деревенские там тоже воевали...»
В сентябре месяце «передышка» в боевых действиях повлияла на поведение сторон довольно неожиданно. И под Плевной, и на Шипке стали зарываться в землю. Осаждённые турки день и ночь возводили всё новые и новые редуты. Осаждавшие их русские и подошедшие румынские войска рыли линии окопов, обустраивали походные лагеря и возводили новые батарейные позиции. Речь о третьем штурме пока не шла.
Схожая ситуация сложилась и на Шипке. Здесь турки возвели немало полевых укреплений на тот случай, если русские в атакующем порыве начнут спускаться с горного перевала. Сулейман-паша и его военачальники в это настолько уверовали, что жили с такой тревогой в душе всё «Шипкинское сидение». В конце концов они не ошиблись, хотя наступательный порыв противника и стал для них полной неожиданностью.
По решению главнокомандующего, утверждённого императором Александром II, начальником передовой Шипкинской позиция был назначен генерал-лейтенант Фёдор Фёдорович Радецкий. Под беспрестанным огнём неприятеля русские и болгарские ополченцы занялись фортификационными работами. Рылись, насколько это позволял горный грунт, окопы, линии траншей и ходы сообщений, возводились новые батареи и препятствия для атакующих снизу.
Масштаб инженерных работ на Шипкинском перевале впечатлял. С конца августа до середины ноября на позиции было доставлено 25 тысяч туров, которые на месте набивались камнями и землёй, становясь для людей хорошим укрытием от пуль и осколков. На перевал было доставлено свыше 4 тысяч фашин (связок хвороста), из которых в первую очередь возводился бруствер окопов. Для людей строились землянки и блиндажи, для чего было завезено более 7 тысяч штук накатника, то есть брёвен.
Радецкий разделил Шипкинскую позицию на четыре района, каждый из которых защищало до двух полков пехоты. Район делился на батальонные участки.
Великий князь сделал всё для того, чтобы войска, защищавшие горный проход, получили устойчивость на случай нового вражеского наступления. Сил Радецкому от армии было добавлено. К началу сентября на Шипке было 27 пехотных батальонов (в том числе 7 дружин Болгарского ополчения), 13 кавалерийских эскадронов и казачьих сотен) и 10 артиллерийских батарей. Каждая из батарей в системе обороны перевала получила свой порядковый номер. Всего Радецкий имел почти 20 тысяч человек при 79 орудиях.
Его противник Сулейман-паша имел более 26 тысяч человек при 51 орудии: 55 батальонов пехоты, 19 эскадронов конницы и 8 артиллерийских батарей. Это было всё, что осталось от Южной армии после шестидневного штурма Шипкинского перевала в августе месяце и подтягивания отставших частей.
В конце октября генерал-лейтенант Радецкий мог доложить главнокомандующему приятные новости:
— Ваше высочество, могу доложить: на этой неделе наши силы на Шипке почти сравнялись с турецкими под перевалом.
— Значит, последние батальоны и обозы 24-й пехотной дивизии к вам, Фёдор Фёдорович, прибыли?
— Точно так, ваше высочество. Вся дивизия на месте.
— Хорошо, коли так. А что с прибылью сил у Сулейман-паши?
— По нашим разведывательным данным и опросам пленных, константинопольских резервов он не получил. Правда, есть сведения, что по ту сторону Балкан «добирает» турецкое ополчение и приводит его под Шипку.
