До конца года Юлиан в четвертый раз переправился через Рейн и совершил дерзкое нападение на аттуарийских франков, которые совершали набеги на окраины Галлии. Франки не ждали от римлян такой стремительности, и поэтому победа досталась Юлиану без труда; множество народа было перебито или взято в плен. Уцелевшие просили мира, и император предоставил им мир на таких условиях, какие счел подходящими. Желая расположить к себе всех без исключения, он притворялся, что привержен к христианскому культу, от которого втайне давно отошел. Он отдавался – о чем знали немногие посвященные в его секреты – авгурам и соблюдал все то, что всегда чтили поклоняющиеся богам. А чтобы сохранить это в тайне, он в праздник Рождества посетил в Виенне церковь и вышел из нее лишь по окончании службы.
С наступлением весны 361 года Юлиан повел свою армию из Галлии к берегам Дуная. Констанций выступил ему навстречу, но 5 октября 361 года умер в Малой Азии. Юлиан был признан во всей Империи. Быстро пройдя через Фракию, он вступил в Константинополь. Утвердившись в столице, он изгнал и казнил некоторых приближенных Констанция и сильно сократил придворный штат, уволив многих слуг, поваров и брадобреев, получавших при прежнем императоре огромные деньги за свое ремесло. Мера эта была необходима и своевременна, но современники жаловались, что император одним эдиктом превратил Константинопольский дворец в пустыню.
Наконец-то мечта его жизни осуществилась. Он больше ни от кого не зависел, не трепетал за свою жизнь, и мог, наконец, предаться своим любимым идеям. Когда произошел его открытый разрыв с Констанцием, Юлиан перестал скрывать свои языческие пристрастия. Аммиан пишет: «Точно так же заботился Юлиан о возрождении древней религии. Он издал указы, разрешавшие открывать храмы, приносить жертвы и восстанавливать культы старых богов. Чтобы придать большую силу своим распоряжениям, он созвал во дворец пребывавших в раздоре между собой христианских епископов вместе с народом, раздираемым ересями, и дружественно увещевал их, чтобы они предали забвению свои распри и каждый, беспрепятственно и не навлекая на себя опасности, отправлял свою религию. Он выставлял этот пункт в расчете, что, когда свобода увеличит раздоры и несогласия, можно будет не опасаться единодушного настроения черни. Он знал по опыту, что дикие звери не проявляют такой ярости к людям, как большинство христиан в своих разномыслиях». В 362 году Юлиан издал эдикт, запрещавший христианским философам, грамматикам и риторам преподавать в школах. Эта мера, вызвавшая величайшее негодование христиан, мотивировалась тем, что христианские ученые не могут без искажений толковать языческих философов и поэтов. «Нелепо учить людей тому, что не считаешь хорошим», – гласил эдикт.
… Языческие религиозные церемонии были восстановлены с невиданным раньше размахом: иной день закалывалось по сто быков и без счета приносился в жертву разнообразный скот и белые птицы. Выставляя напоказ свое усердие, император сам подносил вместо жрецов священную утварь и совершал моления, окруженный толпой женщин. Гонений против христиан он не начинал, но, когда вдруг сгорел храм Аполлона Дафнейского, Юлиан заподозрил христиан в поджоге и закрыл самую большую церковь в Антиохии. Каким же путем предполагал Отступник (так прозвали Юлиана христиане) провести свои идеи в жизнь? Юлиан не собирался отменять Миланский эдикт. Весь опыт его жизни показывал, как трудно бороться против идеи насилием. Однако логика борьбы неизбежно должна была привести императора, обладавшего всей полнотой власти, к таким мерам, которые фактически оказывались мерами насильственными. На первом плане, во всяком случае, стояли методы идеологического воздействия. Юлиан пишет сочинение «Против христиан». В нем сконцентрирована вся его ненависть к «нечестивой секте галилеян». Обладая большой начитанностью в христианской литературе (здесь ему помогла суровая школа юности), в совершенстве владея сокровищами античной науки и философии, он обрушивается градом тяжелых обвинений против христианства. Он критикует его догматику, выискивает противоречия в Писании, издевается над библейскими мифами. В арсенале антихристианства, пожалуй, не было оружия острее, чем сочинение Юлиана! Но логика борьбы толкала императора гораздо дальше. Он лишил христианское духовенство всех льгот, предоставленных ему предшествующими императорами. Одной из первых мер, принятых Юлианом по прибытии в Константинополь, являлось возвращение из ссылки всех, кто был изгнан при Констанции по религиозным причинам. Возвратились, в основном, православные, в том числе и епископ Афанасий. Формально эта мера была продиктована соображениями широкой веротерпимости. Фактически же это был очень сильный ход против христиан. Возвращая православных, Юлиан тем самым снова разжигал споры между ними и арианами. Теми же соображениями веротерпимости мотивировалось возвращение прежним владельцам имущества, конфискованного по религиозным основаниям. От этой меры выигрывали больше всего языческие храмы, у которых в предыдущие годы были отобраны земли, сокровища и даже здания. Теперь все это подлежало возврату. Эдикт открывал широкую возможность преследований против христиан, так как далеко не всегда можно было отыскать действительных виновников конфискаций. Вообще, религиозная политика Юлиана привела к чрезвычайному обострению отношений между христианами и язычниками. Чувствуя поддержку государства, последние перешли в решительное наступление. Там, где старая религия еще сохраняла некоторое количество сторонников, произошли волнения. В Александрии толпа убила епископа Георгия. Людей, которые были известны своей деятельностью против язычества, арестовывали, избивали. Сам Юлиан вынужден был признать, что в некоторых случаях его сторонники перешли рамки дозволенного.
Что касается образа жизни Юлиана в столице, он, как сообщают все его современники, сохранил тот аскетический образ жизни, к какому привык в походах. Трапеза его была настолько проста, что состояла из одних овощей. Всю жизнь он не знал ни одной женщины, кроме своей жены. Все его время было посвящено неутомимой деятельности. Днем он был занят решением государственных вопросов, давал аудиенции, диктовал письма; вечером удалялся в библиотеку и обращался к трудам другого рода.
За всеми этими занятиями он даже забывал о благопристойности своего вида. Юлиан сам признавался в одном из писем, что ногти на его руках часто не стрижены, а пальцы в чернилах. В бороде его, которую он по примеру всех философов нежно лелеял, гнездилось множество насекомых. В обращении он был очень прост и старался подражать добродетелям первых принцепсов. Хотя он и носил диадему, однако отказался от титула господина. Вновь избранных консулов он приветствовал стоя, а потом провожал пешком. Он часто посещал заседания константинопольского сената и выступал здесь с речами. Все эти забытые проявления республиканских традиций вызывали неизменное удивление современников.
В 363 году во главе большой армии Юлиан выступил из Сирии в Месопотамию и переправился через Евфрат. Двигаясь вдоль реки, римляне вступили в Ассирию и заняли здесь одну за другой несколько крепостей. Некоторые из них были покинуты жителями, другие сдались после осады. Преодолев все препятствия, Юлиан подошел к персидской столице Ктесифону и разбил у его стен большое войско. Но осмотрев укрепления города, он отказался от мысли о его осаде и после разорения и опустошения страны повел армию к Кордуэну. Однако после этого римлян в опустошенной стране стал донимать голод. Тогда Юлиан велел раздать солдатам все запасы, заготовленные для императорского стола. Стараясь разделить с ними все трудности, он часто без всякой необходимости подвергал себя опасности. Узнав однажды, что персы напали на один из римских отрядов и теснят его, он, не надев панциря, с одним только щитом поспешил на помощь. В разгоревшемся сражении кто-то из персов метнул в императора копье, которое пробило ребра и застряло в печени.
