Утолив интерес к двери, мы вернулись к трупу, точнее,
вернулась Мышильда. Она тщательно обследовала одежду и извлекла из карманов ряд
интересных вещей: бумажник свиной кожи, связку ключей, еще ключ, по виду
какой-то диковинный, клочок бумаги с началом фразы: «Боцман, был Мотыль…» —
далее весьма неразборчивое слово. На шее трупа красовалась золотая цепь с
крестиком. Цепь и крест Мышильда не тронула. Хоть она и язва, но понятие имеет.
— Всем этим займемся в более подходящем месте, —
заявила сестрица, — а сейчас глянем, куда ведет этот ход.
У меня возникли вопросы, но лезть с ними я повременила, и мы
пошли по сужающемуся проходу.
Метров через десять мне пришлось согнуться, а затем и вовсе
встать на четвереньки. Фонарь я повесила на шею и с напряжением вглядывалась в
темноту, однако очень скоро впереди забрезжил дневной свет, я выключила фонарь
и вскоре смогла убедиться, что впереди точно был выход на поверхность —
довольно большая дыра, забранная решеткой.
— Что тут? — спросила Мышильда, высунув голову
из-под моего локтя.
— Выход, — ответила Я, хотя сестрица дурой не была
и уже сама сообразила, что перед нами.
Решетка закрывалась на засов. Я легко отодвинула его,
решетка, оказавшаяся дверью, открылась, я первой вывалилась на пологий речной
склон. Мышь, щурясь на солнце, отряхивала спортивные штаны. Я обернулась и
внимательно посмотрела на то место, откуда мы только что выползли. Хотя его
никто особенно не стремился замаскировать, разглядеть дыру было делом
непростым. Холмик, рядом с которым росли кусты ивы, где-то по соседству бил
ключ, серебрясь в траве узкой полоской, трава выглядела свежей и сочной, под
ногами чавкало. Случайно набредя на эту дыру с решеткой, я бы решила из-за
близости реки, что это какое-то гидротехническое сооружение: например, труба,
проложенная для слива воды во время половодья, или еще что-нибудь в этом роде.
Вновь открыв решетку и оглядев каменные плиты пола, я обнаружила на них большое
количество речного песка и покосилась на реку: в половодье ход, безусловно,
заливает водой. Этим своим наблюдением я поделилась с сестрицей.
— Да, — согласно кивнула она, — может,
поэтому покойник и не смог выбраться из тоннеля.
Мысль показалась мне интересной.
— Что ж, — вздохнула я, вдоволь налюбовавшись и
дырой, и решеткой. — Отправимся назад?
— Ну уж нет, — покрутила головой сестрица. —
Пойдем лучше поверху. Здесь всего-то пять шагов.
Пять не пять, но дом Евгения Борисовича в самом деле
виднелся неподалеку, сверкая на пригорке крышей из оцинкованного железа.
— Давай бумажник проверим, — предложила я. В
бумажнике оказались деньги, несколько сотен рублей и десять стодолларовых
купюр, водительское удостоверение и паспорт на имя Краснова Ивана Петровича, и
еще один паспорт на имя Тулина Ивана Павловича. Причем с фотографий в обоих
паспортах на нас сурово смотрело одно и то же лицо.
— Не хило, — заметила я, почесав за ухом.
— Не хило, — задумчиво повторила сестрица,
согласно кивая, а потом задала вопрос:
— Кому могут понадобиться два паспорта?
— Жулику, — не раздумывая, ответила я.
— И я так думаю. Жулику, бандиту — как ни назови, в
общем, лицу, находящемуся не в ладах с законом.
— Ага, — сказала я, уже поняв, куда клонит
сестрица.
— Если речь идет об убийстве, — продолжила
она, — а ничто, как я уже сказала, на насильственную смерть не указывает,
кроме сломанной лодыжки, которую он и сам мог сломать, так вот, если все-таки
речь идет об убийстве, то для убийцы логичнее прихватить документы, чтобы труп
было сложнее опознать.
— А также взять деньги, — подсказала я.
— Точно, — согласилась Мышь. — Из этого мы
более-менее уверенно можем сделать вывод, что скорее всего имеем дело с
несчастным случаем.
— Думаешь, он залез в наш подвал в поисках сокровищ?
— Имея в бумажнике два паспорта и тысячу баксов и забыв
взять фонарь? — съехидничала Мышь.
— То, что деньги целы, наводит на мысль о том, что мы
первые, кто его обнаружил.
— Точно, — вновь кивнула Мышильда.
— Что ж, теперь главное, — сказала я, стараясь выглядеть
совершенно равнодушной. — Звоним в милицию?
Сестрица заметно скривилась:
— Обязаны.
Я не могла не согласиться с этим и стала с тоской
поглядывать на небо.
— Если заявим… — начала она.
— Обязаны, — влезла я, а Мышильда продолжила:
— Тогда прощай сокровища. По крайней мере, на
длительное время. Будет следствие, и никто нам здесь вертеться не позволит.
— Да, — грустно согласилась я. Теперь сокровища
казались совершенно реальными, и, похоже, до них было рукой подать. Однако
решать, конечно, сестрице.
— Лежал он там и еще немного полежит, —
нахмурившись, вдруг очень решительно заявила она. — Как закончим с кладом,
так и сообщим. Ничего с покойником не сделается.
Корыстолюбие Мышильды вызвало у меня легкий шок, а вместе с
тем бурную радость, ибо прекратить сейчас поиски было свыше моих сил. Как можно
вдруг все бросить, когда приключение привалило, да такое, что не с каждым
случается: клад, подземный ход, а теперь еще и мумия.
— Спиши его данные, а бумажник положим на место.
— С деньгами? — спросила я и, увидев лицо Мыши,
устыдилась. Свистнуть вещественные доказательства при всей своей алчности она
не могла, а между тем нуждалась и даже бедствовала. Что-то я в сестрице
проглядела, если бы не вредность, она вполне могла бы считаться неплохим
человеком.
Я легонько потрепала ее по плечу, делая вид, что стряхиваю
грязь, взглянула со вздохом на крышу дома Евгения Борисовича и решила огорчить
Мышильду, несмотря на то что ее поведение вызвало во мне уважение.
— Возвращаться придется подземным ходом. Решетку надо
запереть, не ровен час, влезет кто-нибудь и заприметит нашу находку. Далее,
надо вернуть вещи покойнику и запереть дверь из подвала. К тому же, если мы
сейчас поплюхаем к дому со стороны реки, да еще с рюкзаком, нас кто-нибудь
непременно заметит.
Мышильда выслушала меня, подумала и кивнула. Сестрица с
фонарем на шее полезла первой, а я с рюкзаком двинулась за ней. Щеколду на
решетке я задвинула, дабы обезопасить подземный ход от непрошеных гостей.
