– Что хотите говорите мне, мой друг, но не я один так считаю, – стоял на своём толстяк.
– Это понятно. У тебя отродясь не было своего мнения, –Сид Кайл свёл брови.
На месте толстяка Каролина предпочла бы замолчать, но он продолжил:
– В действиях короны нет должной твёрдости! Это позор!
– В данной ситуации правильнее всего было бы обратиться к древнему праву и созвать Совет Высших по древнему праву. Это единственный выход.
– Разве недостаточно теперешних дармоедов, обгладывающих народ до костей, что вы хотите призвать из тьмы веков ещё и этот допотопный орган власти? – фыркнул Питер.
– Полегче, молодой человек, – через плечо бросил ему Сид Кайл, словно лакею.
– Ещё немного и момент будет упущен! Ничто тогда уже не спасёт Мороссию! – пафосно вскидывал руки вверх толстяк.
– Ещё немного и вы заговорите нас на смерть, мой милый друг, – вмешалась в разговор графиня де Сакрэ, стремясь разрядить обстановку. – Помилосердствуйте! И оставьте уже герцога Кайла с вашей политикой. Ему сейчас не до неё. Проповедовать революцию чуть ли не за свадебным столом это ли не дурной тон?
После завтрака гости уехали.
– Вы загрустили? Надеюсь, не я тому причиной?
– Нет, сударь. Просто всё эти разговоры пугают меня. Не так давно возвращаясь из дворца домой, я наткнулась на демонстрацию.
– Простолюдины напугали вас?
– Люди выглядели затравленными до остервенения. И да, это пугало.
– Вам нечего бояться. Вы под моей личной защитой. К тому же, смею надеяться, все, кто провоцирует эти беспорядки, пытаясь превратить государство в царство Хаоса, понесут наказания. Я предлагаю вам не забивать хорошенькую головку дурными мыслями. Лучше готовьтесь к вечернему выходу в свет.
Не прошло и часа как в комнату внесли новый подарок Сида – целый ворох нарядов. И хотя мерки господин маршал мог снимать только глазами, наряды, сделанные им на заказ, пришлись Каролине идеально в пору. Платье из золотой парчи с пышными рукавами, отделанное сверкающей диасперовой нитью, с пышной пеной дорогих кружев.
Камеристка не стала убирать густые волосы Каролины, лишь перевела их золотыми нитями.
– Вы прекрасны, –проговорил Сид при виде неё. – А когда станете взрослее, и ваша красота войдёт в полную силу, ненавистников у меня станет ещё больше.
Выглядывая в окошко кареты, Каролина любовалась тем как глубокий снег белым сиянием разгонял ранние сумерки. Вереница карет, подъезжая к театру, визжала проворачивающимися по снегу колёсами. Сам театр был охвачен сиянием огней.
Герцог поддерживал Каролину под руку, а сама она подбирала подол платья, пока они шли по коридору бенуара. Капельдинер услужливо распахнул перед ними дверь ложи.
Задыхаясь от радостного возбуждения Каролина шагнула в ярко освещённый ряд. Тут, казалось, блистало всё – люстры, лорнеты, обнажённые дамские плечи и музыка.
Занавес ещё не поднимался.
Каролина, устроившись поудобнее в кресле, оправив платье, принялась осматриваться вокруг. В партере было шумно, а наверху царил загадочный полумрак.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама. В глаза так и бросались пышная грудь и округлые плечи. На белой коже сиял двумя рядами самый дорогой жемчуг, какой только можно было отыскать. Его горошины были крупнее обычного и отливали розовым.
Каролина видела, как дама оглянулась и, заметив Сида, стала нарочито долго усаживаться, шелестя платьем.
Но добилась лишь короткого, небрежного кивка в знак приветствия.
Занавес взлетел.
Все с жадным любопытством устремили взгляд на сцену.
Каролину представление разочаровало. Декорации выглядели грубо намалёванными. Театральные страсти казались наигранными, вычурно-фальшивыми, совершенно лишёнными не то, чтобы жизни – живой изюминки.
Взглянув на мужа, Каролина заметила, что он наблюдает не за действием на сцене, а за ней самой. Каролина не могла не осознавать и осознала, как соблазнительно выглядит. Немного пугало, но куда больше завораживало то, как Сид Кайл не спускал глаз с её лица, шеи, полуобнажённым плеч.
Словно тесно делалось от этого тяжёлого горячего взгляда.
Вдруг поднявшись сам, герцог заставил подняться и Каролину, толкнув за занавеску, отделяющую вход в ложу от кресел. Он грубо прижал её к стене, как какую-нибудь гулящую девку. Каролина протестующе пискнула, но тело сделалось послушным его воле, а не её. Оно не хотело сопротивляться, безропотно, даже радостно, предаваясь объятиям.
Каролина закрыла глаза, одновременно и возмущаясь, и наслаждаясь прикосновениями умелых рук, проникнувших под корсаж, ласкающих ставшую чувствительной, грудь. Прикосновение его губ к нежной впадинке под шеей затягивало в страсть, как в омут.
Поначалу натиск герцога походил на насилие, переросшее в обоюдное желание. Стыд от возможности быть замеченной лишь придавал новый оттенок, остроту ощущениям. Маршал проникал в неё так глубоко, так стремительно, словно стремился нарочно причинять боль, доказывая своё превосходство.
Однако вскоре боль сменилась другими ощущениями.
Откинувшись назад, Каролина задыхалась, содрогаясь всем телом в порыве страсти и боли.
Музыка гремела, заглушая сдавленные стоны, невольно срывающиеся с губ.
За короткий срок Сид Кайл заставил пережить Каролину всю богатую палитру ощущений от мучительно-сладостной боли до нестерпимого наслаждения.
Наконец он замер в сладких судорогах, отдающихся в недрах тела Каролины ответной чувственной волной.
Ей было страшно смотреть на мужа. Она боялась увидеть в его глазах насмешку или торжество. Или, что хуже того, безразличие. Быть может, даже отвращение?
– Вы не подозреваете, как вы хороши, – прошептал Сид. – Аромат юности и эта совершенная в своей незамутнённой чистоте страсть. Рядом со мной вы могли бы достигнуть совершенства…
– Могла бы? – с недоумением протянула Каролина, пытаясь понять, чтобы это значило.
Выражение его лица резко изменилось.
На лице блеснула знакомая белозубая улыбка, скрывающая только что увиденную печаль, как маска скрывает лицо человека.
– И непременно достигните. Для этого мне всего-то и нужно сделать самую малость – вернуться живым с войны.
Глава 9. Уличные беспорядки
Зал рукоплескал игре актёров.
У Каролины кружилась голова. Ей хотелось плакать. Она чувствовала себя развратной, падшей женщиной. Пережитое удовольствие только обостряло чувство вины. Душу отягощала тяжесть. Всё было не так, как хотелось бы.
– Вы в порядке? – прозвучал над ухом голос мужа, видимо, даже не подозревающего о нравственных терзаниях жены.
