В некоторых случаях семья перестала быть прежней даже номинально. Так, в 1991 ГОДУ 58 % негритянских семей в США возглавляли незамужние женщины, а 70% всех детей были рождены от одиноких матерей. В1940 году лишь и, з% цветных семейств возглавляли незамужние женщины, а в больших городах их было не более 12,4% (Franklin Frazier, 1957, Р- 3*7)· Даже в 1970 году эта цифра составляла только 33% (New York T^mes, 5.10.92).
Этот кризис семьи был связан с резкими изменениями общественных норм (как официальных, так и неофициальных), руководящих сексуальным поведением, партнерством и воспроизводством.
Эти изменения происходили главным образом в 1960-6 и 19/о-е годы. Официально это время стало эпохой небывалой свободы как для гетеросексуалов (т. е. главным образом для женщин, которые до этого имели гораздо меньше свободы, чем мужчины), гомосексуалистов, так и для других форм культурно-сексуального инакомыслия. В Великобритании большая часть гомосексуальной среды перестала официально считаться криминальной во второй половине 19бо-х годов, на несколько лет позже, чем в США, где первый штат (Иллинойс), легализировавший гомосексуальные отношения, сделал это в 1961 году (Johansson/Percy, р. 304, *349)- Даже в Италии, где находилась резиденция Папы Римского, в 1970 году был разрешен развод, утвержденный референдумом 1974 года. Про-
346
•<3олотоя эпохам)
дажа противозачаточных средств и распространение информации по контролю за рождаемостью были легализованы в 1971 году, а в 1975 году новый семейный кодекс заменил старый, существовавший еще со времен фашизма. Наконец, в 1978 году были узаконены аборты, что утвердил референдум 1981 года.
Хотя разрешающие законы, безусловно, сделали до этого запрещенные деяния более доступными и привлекли внимание к этим проблемам, законы признавали, а не создавали новую атмосферу сексуального освобождения. То, что в 1950-е годы только i % британских женщин сожительствовали со своими будущими мужьями какое-то время до брака, происходило вовсе не благодаря законодательству, как и то, что в начале ipSo-x годов так поступали 21% британских женщин (Gillis, 1985, р. зо/)- Теперь стало разрешено то, что раньше было запрещено не только законом и религией, но также привычной моралью, обычаями и общественным мнением.
Конечно, эти тенденции неодинаково проявлялись в различных частях света. В то время как число разводов увеличилось во всех странах, где они были разрешены (если предположить, что официальное расторжение брака во всех из них имело одинаковое значение), в некоторых странах брак стал явно менее стабильным. В igSo-e годы он оставался гораздо более крепким в некоммунистических католических странах. Развод был гораздо менее распространен на Иберийском полуострове и в Италии и еще более редок в Латинской Америке; то же самое происходило даже в странах, гордившихся свое^ прогрессивностью: один развод на 22 брака в
Мексике, на зз брака в Бразилии (однако один развод на 2,5 брака на Кубе). Южная Корея оставалась на редкость традиционной в этом отношении для столь быстро развивающейся страны (один развод на и браков). Впрочем, в начале 198о-х годов даже в Японии число разводов было ниже, чем во Франции (где они составляли четверть всех браков), и гораздо ниже, чем у охотно разводящихся британцев и американцев. Даже внутри социалистического (в то время) лагеря имелись различия, хотя и менее резкие, чем в капиталистическом мире, за исключением СССР, который уступал только США по готовности его граждан разорвать узы брака (UN World Social Situation, 1989,p. 36). Такие колебания не вызывали удивления. Гораздо интереснее то, что в большей или меньшей степени изменялся и обновлялся весь мир. И нигде это так не бросалось в глаза, как в популярной, а более конкретно, в молодежной культуре.
II
В то время как рост числа разводов, незаконнорожденных детей и семей, состоящих из одного родителя (как правило, одной матери), указывал на кри-Кулътурная революция 347
зис взаимоотношений между полами, развитие специфического и крайне мощного пласта молодежпой культуры указывало на глубокие изменения в отношениях между поколениями. Молодежь, как сознательная группа населения, в возрастном интервале от достижения половой зрелости (которая в развитых странах теперь наступала на несколько лет раньше, чем у предыдущих поколений) (Tanner, 1962, р. 153) и до двадцати пяти лет, теперь превратилась в независимую общественную силу. Наиболее ярким политическим явлением, особенно в 1960-6 и 1970-6 годы, стал подъем активности той возрастной группы, которая в менее политизированных странах приносила прибыль фирмам звукозаписи (75—8о% продукции которых, а именно рок-музыка, почти полностью раскупалось молодежью от н до 25 лет) (Hobsbaum, 1993, p. xxviii—xxix). Рост политического радикализма в 19бо-е годы (начало которому положили немногочисленные группы диссидентов от культуры и деклассированных элементов различного толка) произошел благодаря этим молодым людям, отвергавшим свой подростковый статус (т. е. считавшим себя взрослыми) и в то же время отрицавшим все человечество старше тридцати лет, кроме нескольких духовных вождей.
За исключением Китая, где престарелый Мао руководил подъемом общественной активности молодежи, имевшим страшные последствия (см. главу i6), молодых радикалов возглавляли (в той степени, в какой они принимали подобное лидерство) члены их возрастной группы. Это наблюдалось как в студенческих движениях, получивших мировое распространение, так и в странах, где происходили массовые рабочие волнения, как во Франции и Италии в 1968—1969 годах, где инициатива также исходила от молодых рабочих. Никто, обладавший хотя бы минимальным опытом реальной жизни, т. е. ни один взрослый человек, не смог бы сочинить те самоуверенные, но совершенно абсурдные лозунги, которые появились в Париже в майские дни 1968 года и в Италии в «жаркую осень» 1969 года: например, «tutto e subito» («нам нужно все и сейчас») (Albers/Gcldschmidt/Oehlkti, p. 59, i&4}-
Новая «автономия» молодежи как отдельной социальной прослойки символизировалась феноменом, который, возможно, не имел аналогий со времен романтической эпохи начала девятнадцатого века: появлением героя, чья молодость и жизнь заканчиваются одновременно. Эта фигура, предвосхищенная в 195 О-е годы кинозвездой Джеймсом Дином, была обычной, возможно, идеально типической в области характерного культурного самовыражения молодежи— рок-музыке. Бадди Холли, Джанис Джоплин, Брайан Джонс из «Rolling Stones», Боб Марли, Джимми Хендрикс и ряд других поп-идолов стали жертвами стиля жизни, обрекавшего их на раннюю смерть. Их смерть символизировала то, что молодость, которую они олицетворяли, коротка по определению. Актером можно быть всю жизнь, однако первым любовником—лишь мгновенье.
348
«Золотая эпоха»
Тем не менее, хотя состав молодежи постоянно меняется (студенческий возраст, как правило, длится не более трех-четырех лет), ее ряды все время пополняются. Появление самостоятельной социальной подростковой прослойки с энтузиазмом встретили производители потребительских товаров и менее радостно старшие поколения, замечавшие все большую разницу между теми, кто соглашался оставаться ребенком, и теми, кто настаивал на звании взрослого. В середине 19бо-х годов даже движение английских бойскаутов Бадена Пауэлла, отдавая дань времени, упразднило первую часть своего названия (бой—по-английски мальчик) и заменило старое скаутское сомбреро на менее претенциозный берет (Gillis, 1974, Р-197} ·
