Онлайн книга «Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век 1914 - 1991»
| «Десятилетия кризиса» 449 |
|---|
|
| В преддверии свободы: очередь на избирательном участке в ЮАР (1994)- |
|---|
|
С достаточной определенностью можно утверждать только одно: с начала 1970-х годов почти все страны третьего мира попали в колоссальную долговую зависимость. В1990 году в число должников входили три страны с гигантским внешним долгом, составлявшим от бо до по миллиардов долларов (Бразилия, Мексика и Аргентина), более 28 стран со средним объемом долговых обязательств на уровне го миллиардов, и должники, обремененные одним или двумя миллиардами. По подсчетам Всемирного банка (у которого имелись все основания быть информированным), среди дб должников с «низкими» и «средними» доходами на душу населения только у семи внешний долг был заметно ниже миллиарда долларов — например, к таковым относились Лесото и Чад. Но и в этих странах внешний долг был в несколько раз выше, чем двадцать лет назад. Между тем в 197° году в мире было только 12 стран, чей долг превышал миллиард долларов, и ни одной страны с долгом более ю миллиардов. К началу 198о-х 6 стран
обладали внешним долгом, сопоставимым с их ВНП или превышавшим его; к 1990 году уже 24 страны были должны больше, чем производили, включая все страны, лежащие к югу от Сахары. Неудивительно, что именно в Африке находилась большая часть стран с самым крупным внешним долгом (Мозамбик, Танзания, Сомали, Замбия, Конго, Берег Слоновой Кости); некоторые из них были опустошены войной, а другие не выдержали обвала цен на их экспортные товары. При этом, однако, страны, на которые легло наиболее тяжелое бремя обслуживания внешних долгов, т. е. те, в которых расходы на эти цели достигали четверти экспорта, распределялись по миру более равномерно. И действительно, среди прочих регионов планеты Африка, в сопоставлении с ЮгоВосточной Азией, Латинской Америкой, бассейном Карибского моря, а также Ближпим Востоком, смотрелась не так уж и плохо.
В принципе, выплатить такие долги б^1ло невозможно, по поскольку бапки продолжали взимать с пих проценты—около 9,6% в 1982 году,—банкиров такое положение дел устраивало. В начале 198о-х годов их охватила настоящая папика: самые крупп^хе страны-должники Латипской Америки, включая 4 5 О Времена упадка «Десятилетия кризиса»
451
Мексику, не могли больше выплачивать проценты. Западная банковская система оказалась на грани краха, поскольку в 19/о-е годы некоторые крупнейшие банки, инвестируя хлынувшие на Запад нефтедоллары, ссудили столь огромные суммы, что их ожидало неминуемое банкротство. К счастью для богатых стран, три латиноамериканских должника действовали порознь, что позволило заключить с ними отдельные соглашения об отсрочке платежей. Банки, при поддержке своих правительств и международных финансовых структур, выиграли время, постепенно списали утраченные активы и обеспечили себе платежеспособность. Долговой кризис не был преодолен, но уже не представлял смертельной угрозы. Это был, по-видимому, самый опасный момент для мировой капиталистической экономики со времен Великой депрессии 1929 года. Подробная история этого эпизода еще будет написана.
Долги бедных стран росли, а с их реальными или потенциальными активами этого не происходило. В «десятилетия кризиса» развитые капиталистические страны, подходящие к партнерам сугубо с точки зрения реальной или потенциальной прибыли, решили не иметь дел со многими странами третьего мира. В 1970 году в 19 из 42 стран с «низким уровнем дохода» вообще не поступило иностранных инвестиций. К 1990 году зарубежные инвесторы полностью потеряли интерес уже к 26 странам. Значительные внешние инвестиции (более SOD миллионов долларов) поступали только в 14 из юо неевропейских стран с низким и средним уровнем дохода. По-настоящему крупные капиталовложения (свыше миллиарда) делались только в 8 странах, 4 из которых находятся в Восточной и Юго-Восточной Азиь (Китай, Таиланд, Малайзия и Индонезия), а з — в Латинской Америке (Аргентина, Мексика и Бразилия) *. Но все же интегрирующаяся мировая экономическая система не полностью отвернулась от «потерянных» регионов. Самые маленькие и живописные из этих стран превратились в рай для туристов и офшорные убежища от правительственного контроля, что, возможно, в будущем поможет в чем-то изменить ситуацию в их пользу. Однако в целом значительная часть мира оказалась вне мировой экономики. Казалось, что после распада советского блока такая же участь ожидает и территорию от Триеста до Владивостока. В 1990 году Польша и Чехословакия были единственными странами бывшего социалистического лагеря, привлекавшими хотя бы какие-то иностранные инвестиции (UN World Development, 1992, Tables 21, 23, 24). На огромной территории бывшего Советского Союза располагались как богатые ресурсами области или республики, привлекавшие значительные капиталовложения, так и области, из-за своей бедности оставшиеся без всякой финансовой поддержки. Так или иначе, но большая часть бывшего советского блока постепенно приобщалась к третьему миру.
* Как ни странно, последней страной в этом списке оказался Египет.
Таким образом, основным итогом «десятилетий кризиса» можно считать увеличение экономического разрыва между бедными и богатыми странами. реальный ВВП на душу населения в странах тропической Африки с 1960 по 1987 год упал с 14 до 8 % от аналогичного показателя развитых стран, а в «наименее развитых странах» в целом (как африканских, так и не африканских) — с 9 Д° 5°/° (UNHuman Development, iggi, Table 6) *.
V
По мере того как транснациональная экономика укрепляла контроль над миром, она подрывала основы существования основного и с 1945 года универсального института международной
политики—территориального государства-нации. Этим традиционным образованиям было уже не под силу выполнять большую часть своих прежних функций. Одновременно сдавали свои позиции и организации, ограниченные рамками национальных границ,— профсоюзы, парламенты, средства массовой информации. И напротив, транснациональные компании, валютные биржи и спутниковые средства коммуникации расширялись и укреплялись. Исчезновение сверхдержав, хоть как-то контролировавших соответствующие сферы влияния, поддержало эту тенденцию.
Даже такие специфические для государств-наций двадцатого века функции, как перераспределение доходов с помощью «трансфертных платежей»— системы государственных социальных пособий, субсидий на образование и здравоохранение, других подобных отчислений,—трудно было ограничивать рамками национальных государств. На практике, разумеется, они старались выполнять привычные функции, но появление наднациональных образований вроде Европейского сообщества или союза не слишком способствовал») этому. Полномочие государств-наций сокращались и еще по одной причине: в эпоху, когда в мире восторжествовала «теология свободного рынка», было принято вверять традиционные полномочия государственных структур рыночной стихии.