По окружности вокруг спасательного буя расположили спасательные суда и водолазные катера с барокамерами и медицинскими группами. В готовности катера и шлюпки для подъёма людей с воды. Во все глаза за поверхностью воды наблюдают сигнальщики. У передних крышек торпедных аппаратов С-178, сменяясь, дежурят по два водолаза „Ленка“. Они уже превысили допустимые нормы работы под водой, но иначе нельзя! Сделано всё, что смогли предусмотреть. Курок спущен, изменить ничего нельзя! Остаётся только ждать. А время, кажется, застыло где-то там, в тёмных глубинах моря.
Пошёл третий час мучительного ожидания. Как не просто сейчас ребятам в темноте, помогая друг другу, надевать гидрокомбинезоны и спасательные аппараты, затапливать отсек, создавать в нём воздушную подушку, чтобы установить нужный уровень воды! И как ещё труднее сохранять самообладание, находясь в холодной воде под давлением сжатого воздуха и собственных навязчивых мыслей о приближающемся конце!
Наконец водолазы доложили, что ощущают слабый ток воды через открытую крышку аппарата внутрь лодки. Значит, затопление отсека подходит к концу. Судя по всему, для большей безопасности отсек затапливали через отверстие малого сечения. Но время работает против них!
Появилась и другая опасность — наступали сумерки, а в темноте можно не заметить всплывших. Приказал приготовить на кораблях прожектора и весь запас сигнальных ракет. К счастью, на „Машуке“ оказалась осветительная установка, своего рода „мини-Катюша“, с запасом реактивных осветительных снарядов.
Только в 19.50 водолазы доложили: „Выходит первый подводник!“ Водное пространство вокруг буя вспыхнуло голубовато-зелёным сиянием под ударом корабельных прожекторов, как арена фантастического цирка. В тёмное небо взлетали и медленно опускались сигнальные ракеты, освещая пространство призрачным светом, салютуя морякам, вырывавшимся из холодных объятий смерти. На поверхности появилась голова одного всплывшего подводника, другого, третьего. В масках с круглыми стёклами они возникали в переливающемся свете, как пришельцы из иного мира. Но что же вы делаете, ребята? Этот мир для вас не менее опасен, чем тот, из которого вырвались. Почему не выходят в „Ленок“?
Убедившись, что катера, осторожно маневрируя, начали поднимать всплывших, запросил командира СПЛ, в чём дело. Всё делалось правильно, но водолазы оказались бессильны. Первого из выходивших без проблем направили в шлюзовую камеру „Ленка“. Большинство из следующих не реагировали на сигналы водолазов, силой вырываясь, когда их пытались направить по тросу к СПЛ. У одного из водолазов в борьбе порвали водолазную рубаху. Желание жить затуманивало разум. Наверху, совсем рядом, небо, жизнь, а тебя тянут куда-то в пучину, из которой только что удалось выбраться. И они вылетали на поверхность, хватая весь букет водолазных заболеваний — кессонку, баротравму лёгких и прочее.
В течение сорока минут вышли все остававшиеся живыми в затонувшей лодке. Во втором отсеке на койке лежал умерший начальник штаба. В полузатопленном первом остался молодой матрос, уже одетый в водолазное снаряжение и, очевидно, потерявший рассудок перед выходом. Силой вытащить его через торпедный аппарат было невозможно. Последним лодку покинул Кубынин. Выйдя из аппарата на палубу, сделал несколько шагов, потерял сознание и вылетел на поверхность. Из 18 человек вышедших шестерых удалось завести в „Ленок“, наверное, с наиболее устойчивой психикой. Остальных подняли катера. Оказавшиеся в СПЛ к утру уже были в нормальном состоянии, водолазные болезни их не затронули. Вышедшие на поверхность находились в состоянии разной степени тяжести — в наиболее тяжёлом находился старпом. Надо отдать должное флотским медикам и их коллегам из центра: ко времени выхода подводников медицинская служба была во всеоружии и полностью готова к оказанию помощи. После первых лечебных мероприятий на кораблях с использованием барокамер ребят перевезли во флотский госпиталь.
В конце концов выходили всех. Спасибо врачам и спасибо морякам! За жизнь они боролись вместе!
Всё это мне стало известно гораздо позже, и навестить спасённых моряков в госпитале не удалось. Уже утром поступило приказание министра обороны извлечь из отсеков лодки тела погибших и до ноябрьских праздников похоронить. Руководство возлагалось на меня. Сразу же доложил командующему, что считаю более целесообразным сначала поднять лодку, а потом извлечь погибших и похоронить. Им мы не поможем, а вероятность загубить водолазов при работе в затопленных и захламлённых отсеках весьма велика. Но никто ничего уже изменить не мог. Скорее всего, желающих передокладывать министру не нашлось. Такая практика давно становилась правилом. Чётко взять под козырёк и сказать: „Есть!“ гораздо безопаснее, нежели начать предлагать высокому начальству свой план, быть может, и более здравый.
На совещании специалистов выработали программу работ: подъём лодки произвести в два этапа. На первом понтонами поднять лодку с грунта на глубину около 18 метров и в подвешенном на понтонах состоянии отбуксировать в расположенную неподалёку бухту Патрокл, где положить на грунт на тех же 18 метрах. С помощью водолазов извлечь погибших. По окончании поднять лодку на поверхность и отбуксировать в сухой док во Владивосток. Идея получила одобрение, и мы немедленно приступили к круглосуточной работе на пределе возможностей флотских водолазов. Техническое руководство осуществлял начальник аварийно-спасательной службы флота контр-адмирал Анатолий Эдуардович Якимчик. Его консультанты — контр-адмиралы Сенатский и Зарембовский. Координация всех работ и общее руководство — за мной.
27 октября на „Машук“ прибыл главнокомандующий ВМФ, заслушал доклад о ходе работ, одобрив запланированное и выполненное. Во второй половине следующего дня начали продувание понтонов. Вскоре по выходящим воздушным пузырям определили, что понтоны подняли лодку на расчётное углубление. Два буксира в сопровождении „Машука“ потихоньку перетащили лодку в Патрокл и положили на выбранное место.
Перед первым погружением водолазов для извлечения погибших подробно их инструктировал по расположению механизмов в отсеках и мерам безопасности при работе. Опасались за психическую реакцию молодых парней при первом обнаружении трупов, возможно, в самых неестественных позах. Как раз перед этим произошёл трагикомический эпизод. Водолаз у борта лодки обнаружил лежащего на грунте подводника из числа выброшенных за борт при столкновении. Под влиянием течения руки погибшего зашевелились, как будто приглашая водолаза к себе. Тот в ужасе вылетел на поверхность. Даже наверху процесс подъёма тел был зрелищем не для слабонервных.
Особенно трудно пришлось добираться до четвёртого отсека, где оказалось больше всего погибших. В нём находилась кают-компания старшин, и во время столкновения моряки ужинали. Судя по всему, при столкновении они бросились в центральный пост, не сделав даже попытки задраить дверь в пятый отсек, что полагалось сделать при аварии и что, возможно, спасло бы им жизнь. Теоретически они, конечно, знали, но психологически не были натренированы преодолевать страх. Их тела сгрудились у люка, который был задраен со стороны центрального поста, как и требуется при аварии. Ещё деталь — при плавании все двери между отсеками должны быть закрыты. Все подводники это знают, но далеко не всегда выполняют, опять же полагаясь на „авось пронесёт“. Будь закрыта дверь из шестого в пятый отсек, лодка вообще не должна была затонуть. Такова цена пренебрежения требованиями инструкций и наставлений! Ещё и ещё раз выскажу глубочайшее убеждение: подводники должны заниматься своим профессиональным совершенствованием все 24 часа, не отвлекаясь ни на что другое, отрабатывая действия до автоматизма.
