– Ну вот! Теперь вы будете смотреть на меня другими глазами, – испустив преувеличенно скорбный вздох, произнес Грег. – Наконец-то у вас появился повод наговорить мне кучу гадостей.
– Сейчас посмотрим! – едва сдерживая смех, крикнул Рафаэль из гостиной.
Марин кудахтала, как наседка. Грег не спускал с меня глаз, ожидая, когда я брошусь в атаку. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы собрать воедино всю картину. Пляж, кокосовый орех, красавец-парень, поговорка. Эту рекламу транслировали много месяцев подряд, и было невозможно не обратить на нее внимания. Я вытащила из сумки телефон и запустила поиск. Видеоролик нашелся быстро.
Райское местечко, пляж, сумерки. Обворожительный и загорелый Грег стоит с кокосом в руке, опираясь на кокосовую пальму. Камера приближается, на экране его лицо крупным планом, и он произносит: «Местная поговорка гласит: «Не осложняй жизнь своему анусу, доверься кокосовому ореху». Но я предпочитаю довериться кальмициду». Две танцовщицы в ярких набедренных повязках приближаются к нему, распевая слоган в ритмах электронной музыки: «Вспомните о кальмициде, когда ваш геморрой напомнит о себе!»
Три пары глаз уставились на экран. Я едва сдерживалась, тело сотрясали спазмы. Физиономия Марин исказилась до неузнаваемости, она из последних сил пыталась взять себя в руки и не расхохотаться. Рафаэль держался лучше всех, но его дрожащие губы не предвещали ничего хорошего. В конце концов Грег первый разразился гомерическим хохотом. Нескольких минут, которые мне показались вечностью, мы четверо смеялись от всей души. Мы хохотали до слез, до колик в животе, держась за бока. На секунду мы останавливались, и нас вновь охватывал приступ неудержимого смеха.
– Если говорить серьезно, – произнесла я, переведя дух, – и не принимать в расчет тему, мне кажется, что реклама выполнена в духе восьмидесятых годов.
– Так и есть! Это была идея агентства, которое проводило рекламную кампанию, – ответил Грег. – Но, учитывая количество писем, которые получила фармацевтическая фирма, и тот факт, что меня узнавали на улице, нужно полагать, что реклама первого уровня
[23] еще долго будет пользоваться успехом. Оборот фирмы вырос в несколько раз, руководство довольно, и чтобы не угас интерес, рекламу продолжают время от времени крутить по телевизору…
– Будь я тобой, у меня бы уже давно зад разорвался на части, – вмешалась в разговор продолжающая улыбаться Марин, чем вызвала новый взрыв смеха.
Успокоившись, мы все принялись за работу. Рафаэль должен был ехать к бабушке, а Грегу предстояло вернуть фургон. Мы с Марин разбирали вещи, пока мужчины пытались водрузить шкаф в пространство между спальней и гостиной. Они стонали, хрипели, напрягались из последних сил, но шкаф был слишком тяжелым. Через десять минут Марин толкнула меня локтем и заставила повернуть голову. Картина, представшая перед моими глазами, лишила меня дара речи: мужчины сняли футболки. Марин, якобы дошедшая до последней степени сексуального возбуждения, обмахивалась ладонью, как веером. Что до меня, то я хотела бы сказать, что квадратные мужские плечи никогда меня не впечатляли и их вид не вызывает во мне желания броситься в мускулистые руки Рафаэля. Но если быть до конца откровенной, то этот тип производит на меня такой же эффект, как десять календарей с «Богами Стадиона»
[24], два сеанса мужского стриптиза с группой «Чиппендейлз» и четыре фильма с Брэдом Питтом, вместе взятые. К счастью, я научилась не доверять своим желаниям, поскольку, потакая им, однажды оказалась в постели у своего бывшего.
– Как ты думаешь, если включить отопление, они снимут штаны? – прошептала пребывающая в экстазе Марин.
Я улыбнулась, пытаясь сосредоточиться на складывании вещей. Футболка, брюки, у него взгляд, от которого может воспламениться барбекю, джинсы, опять футболка, он забавный, носки, носки, он чувствительный, пуловер, толстовка, неплохо сложен, бермуды, рубашка, умеет поддержать разговор… Бесполезно разыгрывать из себя святую невинность и сопротивляться обаянию внука нашей пансионерки. Если в этом молодом человеке в ближайшее время не обнаружится ни одного недостатка, моя стойкость окажется под угрозой.
Через два часа вещи разложены по местам, обнаженные мужские торсы прикрыты. Грег окидывает взглядом заключительные штрихи в уборке своего нового жилища, и в его глазах светится детская радость, как у ребенка, нашедшего подарки под елкой. Ему хочется еще раз оценить результаты своего труда.
– Я сейчас все обойду и отвезу вас, – произнес он, направляясь в глубину квартиры.
– Мы тебя внизу подождем, – крикнула я, предпочитая оставить его в одиночестве, чтобы он полнее насладился моментом своего триумфа.
Оставив дверь открытой и полагая, что двое других помощников последуют за мной, я вышла на лестницу. Рафаэль догнал меня двумя этажами ниже. Он был один.
– А где Марин?
– Она осталась наверху, я видел, как она закрывала за мной дверь, – ответил он с понимающим видом.
Я рассмеялась про себя. Видимо, Марин не оставила идею соединить наши с Рафаэлем судьбы. Если бы в доме был лифт, то тогда еще понятно, но пуститься во все тяжкие на лестничной клетке! Стараясь не шуметь, я поднялась наверх, решив застать их на месте преступления – в тот момент, когда они строят козни по поводу моего замужества. Рафаэль следовал за мной по пятам; видимо, его это тоже весьма заинтриговало. Если все окажется как я подозревала, я порекомендую им больше думать о собственной свадьбе.
Слишком поздно.
В центре гостиной, приблизительно в метре от тяжелого шкафа, стояли Грег и Марин. Их губы слились в долгожданном и томительно-страстном поцелуе.
53
Было около десяти часов утра, когда Марин постучалась ко мне.
– Мне нужно проветриться, – заявила она. – Ты свободна сегодня?
Вообще-то я рассчитывала в этот солнечный субботний день прогуляться по Сан-Себастьяну. Раньше мы часто ходили сюда с родителями и сестрой. Ссора с Кароль выбила меня из колеи. Я все время думала о том, что между нами произошло, стала плохо спать, не могла сконцентрироваться на работе и даже несколько раз всплакнула без причины.
Прогуляться в месте, наполненном воспоминаниями, казалось хорошей идеей для того, чтобы окончательно разобраться в себе. Но нельзя было оставить Марин с ее побледневшим личиком в одиночестве. Я бы чувствовала себя виноватой, что не поддержала человека в трудную минуту.
Несколько секунд мы думали, чем бы заняться. Это должно быть что-то, что поддержит нас морально, не требуя никаких усилий. Решение пришло внезапно и устроило нас обеих.
По дороге к машине мы встретили на скамейке Луизу. Из всей компании бабушек осталась только она одна. Она спросила, куда мы идем, и когда мы ей ответили, ее глаза засветились счастьем. Мы не могли не взять ее с собой.
