Он готов ради нее на что угодно.
Даже прорвать имперскую блокаду на потрепанном грузовике.
Собственно, именно так он и говорит:
Боюсь, вам нас не разубедить, принцесса. Наша судьба решена — мы летим на Джакку. Вы нас остановите?
Официально я вынуждена попытаться, — вздыхает Лея.
«Проклятье!»
Но, — добавляет она, — если вы не заметили, я на крайнем сроке беременности. Похоже, я даже сама не понимала, насколько крайнем. Так что, полагаю, вполне возможно — и даже вероятно, — что завтра утром я посплю подольше, поскольку ночь, как это зачастую бывает, выдастся бессонной. Соответственно, если вы попытаетесь сбежать на «Соколе» до рассвета, возможно, я никак не смогу вам помешать — к превеликому моему сожалению. Так что, пожалуйста, сделайте мне любезность и улетайте попозже.
Синджир ухмыляется: «Мы вас поняли, ваше высочество».
Но самая широкая ухмылка появляется на лице Хана. Он улыбается от уха до уха, словно гордится Леей.
Наклонившись, он целует жену в щеку.
Пути назад нет, решает Синджир. Утром они отправятся на Джакку.
Теммин толкает гравиплатформу с парой ящиков. За посадочной площадкой виднеется край моря и сверкающая вдоль него ослепительная, будто лазер, линия рассвета. С другой стороны появляется знакомая фигура Синдасира. Бывший имперец пересекает площадку длинными вялыми шагами, зевая на ходу.
Они вместе направляются к ангару номер 34.
Ну и рань, аж мерзко, — снова зевает Синджир.
Ты вообще спал?
Конечно.
А если честно?
Если под «спал» ты подразумеваешь «сидел в постели, читая книгу и прихлебывая чай», то да, я спал.
Теммин искоса смотрит на товарища:
Под чаем, естественно, следует понимать ром?
Бррр. Нет, хватит с меня рома. То была настоящая чандрильская раава.
Похоже, ты всегда находишь какую-нибудь новую выпивку.
Разнообразие — неотъемлемая составляющая счастливой жизни.
~ И сейчас ты тоже пьян?
~~ Я профессионал. Я не могу быть «пьян». Я могу быть «на бровях».
Теммин снова бросает на него взгляд, на этот раз пол- иый ярости, словно изо всех сил желая выстрелить из глаз лазерными разрядами и стереть самодовольное выражение с лица Синджира.
Бывший офицер службы безопасности закатывает глаза:
Да брось, я перестал пить около полуночи. Потом собрал снаряжение и... — Он внезапно замолкает.
И — что?
У нас компания.
Впереди ждет ангар, в котором под тяжелым синим брезентом скрывается корабль, очертаниями сильно напоминающий «Сокол Тысячелетия». Перед кораблем расхаживают двое сенатских гвардейцев в красных шлемах с белым плюмажем.
На боку у них дубинки, которые они, похоже, готовы выхватить в любую секунду.
Раздается новый звук шагов. Парень смотрит по сторонам...
С каждой стороны подходят еще по двое гвардейцев.
Что происходит? — тихо спрашивает Теммин.
Просто иди и не останавливайся, — отвечает Син- джир.
Их прислала Лея?
Надеюсь, что нет. Или мы просчитались, поверив ей. Держи руку на бедре.
Он имеет в виду — на бластере. У Теммина под подолом рубашки висит маленький пистолет. Пальцы движутся вдоль кобуры к рукоятке. Это сенатские гвардейцы, и он надеется, что все в порядке, но в День освобождения тоже казалось, что все в порядке, — пока не случилось то, что случилось.
Остановитесь, сэр, — говорит один из гвардейцев впереди, мирно вытягивая руку, — но пальцы другой продолжают лениво ощупывать дубинку на боку.
Это угроза — едва заметная, но все равно угроза.
Вы знаете, кто мы? — спрашивает Синджир, высоко подняв голову и обретая хорошо знакомый надменный вид. — А? Знаете или нет?
Вы Синджир Рат-Велус, а это Теммин Уэксли.
Гм... — Бывший имперец похож на пузырь, из которого выпустили воздух. — Да, это действительно мы. g чем,собственно, дело?
Гвардеец с приплюснутым носом не сводит с него при- стального взгляда..
Разворачивайтесь и возвращайтесь к себе.
Нам нужен наш корабль, — встревает Теммин. — Так что пропустите нас.
Рука гвардейца крепче сжимает дубинку.
Корабль в этом ангаре принадлежит генералу Соло.
Он больше не генерал. И он разрешил нам им воспользоваться.
Как бы там ни было, у нас строгий приказ попросить вас развернуться и уйти.
Вы попросили, — говорит Синджир. — И мы отказываемся. Как уже сказал парнишка — пропустите нас.
Сэр, я не хочу решать этот вопрос некрасиво.
Ты свою физиономию-то видел, гвардеец? Поздновато думать о красоте.
Теммин чувствует, как остальные гвардейцы — все четверо — приближаются сзади. Те, что впереди, хватаются за дубинки.
Сэр, у нас приказ...
Чей приказ? — спрашивает Теммин. — Кто нас тут задерживает?
Сама Канцлер.
Синджир и Теммин переглядываются, и на их лицах читается немой вопрос: «Что, правда?» У обоих возникают подозрения.
шагает вперед, задрав рубашку и показывая
Гвардеец, лучше уходи — или мы с моим другом...
~ Мирно уйдем сами. — Синджир резко дергает парня
назад. Тот протестует, но бывший имперец дает ему знак замолчать и продолжает: — Мы не собирались ничего нарушать. Прошу заверить Канцлера, что мы возвращаемся к себе.
Теммин пытается вырваться, но товарищ встречается с ним взглядом, и в глазах его читается безмолвный призыв: «Полегче».
Парень скрежещет зубами. Ему хочется метнуться мимо стражи...
Но он сдерживается.
Что все это значит? — шипит Теммин, когда парочка спешит прочь.
Не знаю, — отвечает Синджир. — Но мы выясним.
Куда мы идем?
А у нас много вариантов? Других друзей у нас тут нет. Нужно увидеться с Леей.
Лея...
Кто-то произносит в темноте ее имя.
«Люк!» Она пытается до него дотянуться, но не может найти.
В темноте, словно открывающиеся глаза, одна за другой вспыхивают звезды. Сперва они несут покой и утешение, но затем кажутся все более зловещими. «Кто там, кто наблюдает за нами?» — с тревогой думает она. К ней тянутся чьи-то похожие на тени руки, поднимают ее, дотрагиваются до горла, запястий, живота...
Внутри бьет ножкой ребенок. Она чувствует, как младенец переворачивается в ее чреве, сначала на бок, затем головой вниз, пытаясь сориентироваться, найти выход на свободу. «Еще не время, — думает она. — Подожди еще чуть-чуть».
