Эмиль Гаха, председатель Верховного суда, был избран президентом 30 ноября. Он надеялся сохранить целостность того, что осталось. Но территория Чехо-Словакии неуклонно сокращалась. «Польша и Венгрия, угрожая применением военной силы против беззащитной Чехословакии, словно стервятники, поспешили урвать свой кусок»
[501]. Польша захватила Тешинский округ, где проживало 228 тыс. человек (из них 133 тыс. — чехи, а меньшинство — поляки). Комментируя польское участие в разделе Чехословакии, У. Черчилль пишет: «Героические черты характера польского народа не должны заставлять нас закрывать глаза на его безрассудство и неблагодарность, которые в течение ряда веков причиняли ему неизмеримые страдания… Пока на них падал отблеск могущества Германии, они поспешили захватить свою долю при разграблении и разорении Чехословакии. В момент кризиса для английского и французского послов были закрыты все двери… Слава в периоды мятежей и горя; гнусность и позор в периоды триумфа»
[502]. Черчилль напрасно корит поляков за неблагодарность в отношении Великобритании и Франции — те официально предоставили Польше и Венгрии право на разграбление поверженной крепости, гарантировав и «новые» границы Чехо-Словакии. Но может ли Польша упрекать Советский Союз за «четвертый раздел» собственной территории, случившийся через год после германо-польско-венгерского раздела Чехословакии?
Германский союзник Венгрия, когда-то владевшая Словакией, теперь заняла территорию, где жило 500 тыс. венгров и 272 тыс. словаков. Эти приобретения были гарантированы Германией и Италией 2 ноября — англичан и французов уже не спрашивали. Но они охотно подтвердили свое согласие и на этот передел. К 20 ноября победители определили, что Чехо-Словакия должна отдать Германии территорию, на которой проживало 2 миллиона 800 тыс. немцев и 800 тыс. чехов. Там находилось 70 % черной металлургии, 66 % каменного угля, 80 % текстильной промышленности, 86 % сырья химической промышленности ЧСР.
Германия, избавленная от угрозы военной катастрофы, ликовала и превозносила мудрость своего фюрера. Американский свидетель событий пишет о причине нового взлета авторитета Гитлера: «Он изобрел и применил на практике с невероятным успехом стратегию и методы „политической войны“, сводившей на нет необходимость войны как таковой»
[503]. Йодль с восторгом записал в дневнике: «остается надеяться, что те, кто не верил в его гений, теперь переубеждены навечно»
[504].
Гитлер говорил позднее: «То, что мы узнали о военной мощи Чехословакии после Мюнхена, ужаснуло нас — мы подвергали себя большой опасности. Чешские генералы подготовили серьезный план. Только тогда я понял, почему мои генералы меня удерживали»
[505]. Это была первая недооценка военной мощи противника, но не последняя. Пока Гитлер сталкивался с западными политиками, его спасало психологическое чутье. Он чувствовал, что его давлению будут уступать. Впрочем, фюрер был недоволен и говорил о Чемберлене: «Этот парень испортил мое вступление в Прагу»
[506].
Злость Гитлер сорвал на евреях. 7 ноября 1938 г. произошло убийство немецкого дипломата Э. фон Рата в Париже евреем Г. Гриншпаном. Нацисты решили, что за этот акт индивидуального террора должны ответить евреи, еще оставшиеся в Германии. Был организован «взрыв стихийного возмущения». Но для спонтанного выступления погромщики хорошо подготовились. Ночью 9 ноября по всей Германии произошли погромы, поджоги, массовые аресты. По официальным данным 36 человек было убито, разрушены сотни еврейских магазинов, домов и синагог. 20 тысяч евреев (не погромщиков же) было арестовано. Это был первый акт нацистского геноцида, террора, направленного против людей не в связи с их действиями или мыслями, а лишь в связи с их происхождением. В эту ночь были разбиты тысячи витрин, и ночь получила наименование «хрустальной». В отношении витрины либерализма в Восточной Европе Гитлер произвел такую же «хрустальную ночь».
Падение Чехословакии изменило соотношение сил в Европе. Теперь немцы получили двойное превосходство над французами — новое население и отсутствие серьезной угрозы в тылу. Образцово-показательный крах системы коллективной безопасности подорвал доверие Сталина к прежнему курсу. «Хотя Советский Союз и состоял в военном союзе с Францией и Чехословакией, Франция вместе с Германией и Англией единодушно исключили Россию из числа участников встречи в Мюнхене. Это был выпад, который Сталин запомнил»
[507]. СССР продолжал борьбу за «коллективную безопасность» лишь потому, что старым подходам «окружения Германии» пока не было альтернативы.
Французы, тем временем, продолжали развивать мюнхенский «успех», заключив 6 декабря 1938 г. с Германией пакт о ненападении.
Это было очень кстати для Гитлера. С января он возобновил давление на Чехословакию, выдвигая все новые требования, ограничивающие ее суверенитет. В феврале Гитлер принял недавно выпущенного из тюрьмы лидера словацкого национального движения Туку, который заявил фюреру: «От вас мой народ ждет полного освобождения»
[508].
Президент Чехословакии Гаха решил, что подавление национальных движений поможет сплотить страну перед лицом внешней угрозы, и сам предоставил Гитлеру новые козыри: 6 и 10 марта 1939 г. он объявил о роспуске автономных правительств Словакии и закарпатской Украины, а затем арестовал председателя словацкого правительства Тисо, а заодно и Туку. В Словакии было введено военное положение. Но автономное правительство, гарантированное державами, не могло быть уничтожено — новым премьером Словакии стал ее представитель в Праге Сидор. 11 марта на заседание словацкого правительства нежданно прибыли соседи — нацистский губернатор Австрии Зейсс-Инкварт в компании пяти немецких генералов. Они объяснили словакам, что необходимо немедленно провозгласить независимость. Иначе Гитлер перестанет защищать словаков. Словацкое правительство упрямилось. Тогда немцы изменили угрозы — Словакия может быть присоединена к Венгрии. В это время немецкие «добровольцы» уже вошли в Братиславу. Тисо был освобожден из-под ареста. Немецкое меньшинство активно давило на словаков и в парламенте, и на улицах словацкой столицы.
14 марта независимость Словакии была провозглашена. На день была провозглашена независимость Закарпатской Украины, но она вскоре была захвачена Венгрией. Чехи не могли подавить сепаратистов в Словакии — германские дивизии нависали со всех сторон. Согласившись на новый раздел страны, Гаха тут же давал англичанам повод отказаться от гарантий — ведь государство, границы которого гарантировались, распалось «само собой». Его более не было в природе. 14 марта растерянный Гаха прибыл в Германию, чтобы добиться справедливого суда у Гитлера. Нет, чешский президент не собирался чего-то требовать, он интересовался, «следует ли вообще Чехословакии оставаться независимой?»
[509]
