Вижу, не убедил я вас. Где это видано, пожимаете вы плечами, чтобы человек от престола отказывался? Да хоть бы день один поцарствовать, восклицаете вы, а дальше будь что будет! А что дальше будет? — спрашиваю я вас. И тут же сам и отвечаю: ничего не будет, для вас ничего, так как корона не с головы сваливается, а с плеч, вместе с головой.
Хорошо понимаю, откуда такие мысли в вашу голову закрались. Все от событий последних лет, когда после смерти царя Бориса вокруг престола русского такая свистопляска завертелась, что любую голову закружит. Василий Шуйский, польский королевич Владислав, теперь вот Михаил Романов — воистину стало казаться, что любой может на трон взобраться. Я вперед забежал, но это не страшно, вы эту часть истории знаете, точнее говоря, пока не забыли, все ж таки у вас на глазах протекала. Но началось все не со смерти царя Бориса, а много раньше, с восшествия на престол князя Симеона, тогда был нарушен худо-бедно устоявшийся порядок престолонаследия. Поэтому давайте я здесь все свои мысли по этому поводу выскажу, чтобы не возвращаться к ним впредь.
Итак, в мое время, в то, которое я сейчас описываю, сорок с лишком лет назад, все не так было, как ныне, тогда порядок был! Тогда такую глупость, чтобы хотя бы один день поцарствовать, мог сморозить только родной брат государев, да и то в досаде, что ему даже этот один день царствования не светит. В междуцарствия корона не валялась в грязи, как ныне, а лежала со всем достоинством в кремлевском храме Успения, дожидаясь, пока митрополит возложит ее на главу избранника Божия. И никто к ней руки жадно не тянул! Потому что всяк с молоком матери впитывал, что коли он не чистых великокняжеских кровей, то не по нему эта шапка. Даже и не мечтай! Вот и не мечтали. Ведь, к примеру, если любишь ты удовольствия мирские и не мыслишь о жизни монашеской, так и не будешь ты стремиться к посоху митрополичьему. Клобук монашеский для этого такое же условие необходимейшее, как и кровь великокняжеская для престола. Необходимейшее, но не достаточное. Если и достаточное, то только для мечтаний.
Чистая кровь лишь по мужской линии струится, недаром говорится, что женщина — существо нечистое, поэтому кровные родственники великокняжеские, но по женской линии, тоже о престоле не помышляют. Возьмем князя Ивана Мстиславского, вы слышали, чтобы он на трон претендовал или хотя бы кто-нибудь его имя выкрикнул в запале смуты? Не было такого, а ведь он внук кровный деда нашего Иоанна Васильевича Грозного и брат мой двоюродный, как и князь Владимир Андреевич Старицкий, но — по женской линии.
Но и чистокровные ту корону, в храме лежащую, по большой дуге обходят, потому как помнят о неразрывной связи короны и головы. Если ты далеко стоишь от трона, если права твои на корону не бесспорны, то лучше и не протягивать к ней руку. Даже во время опричнины, когда великая смута гуляла в земле Русской, и то никто не посягал, хотя и погибало дело земщины из-за отсугствия вождя. Все ждали вождя истинного, претендента бесспорного по крови, й, к сожалению, дождались. Или вот другой пример возьмем — князья Шуйские. Тоже родственники наши кровные, по мужской линии из одного корня мы вышли, признаюсь, что были они когда-то старшей ветвью, но ветвь та неудачная получилась и Господу нелюбезная. Хоть и обидел Он их разумом, но и того немногого, что у них было, хватало, чтобы на венец царский никогда не покушаться. Лишь князь Василий Иванович не стерпел. Что из этого вышло? Вы знаете.
Те же, чьи права на корону были бесспорны, тоже не спешили ее на себя возлагать. Не только действий никаких для этого не предпринимали, но часто бежали прочь. И это было правильно. Если избрал тебя Господь, то Он сам все устроит, и твое вмешательство Ему только помехой будет. Если же не хочет тебя Господь, то, что ни делай, все равно ничего не получится. Как у князя Владимира Андреевича.
Поэтому жди терпеливо, что решат народ, святители и бояре, и от чести высокой отказывайся многократно. Таков уж обычай наш русский, и, как всякий обычай, он глубокие корни имеет — надобно время, чтобы убедиться, что правильно все волю Божью поняли.
Случалось, конечно, что сразу несколько бесспорных претендентов на престол являлось, но было их обычно два, много три, Господь между ними быстро выбор делал и после короткой смуты являл свою волю.
Да, раньше порядок был, каждый место свое знал. И отстаивал его яростно в спорах местнических. Знаю, многие сейчас смеются над этим древним обычаем, я и сам в рассказе моем над ним подтрунивал, но беззлобно, потому как его обратную сторону видел: все знали предел своих устремлений жизненных и на недосягаемое не покушались.
Вот Захарьиных возьмем — сколько я об их кознях рассказывал! Вы, зная историю дальнейшую, решили, наверно, что все их устремления к трону направлены были. Уверяю вас — нет! Не мыслили они о троне, они лишь хотели быть первыми у трона. Кто был Никита Романович? Царский шурин, потом дядя государев, но по женской линии. Он не то что сотый в очереди на трон, он в этой очереди вообще не стоял.
Ну а все же, не унимаетесь вы, предположим, что кто-то замыслил мимо всех прав на трон русский пробраться и измыслил для этого план дьявольский, неужто не может такого быть? Нет, не может! Вы только представьте себе, какой это должен быть долгий и сложный план, а я за жизнь свою многолетнюю сколько раз убеждался, что удаются лишь планы быстрые и самые простые. Планы человеческие люди составляют, а им свойственно ошибаться, чем больше шагов в плане, тем скорее ошибка. В самом длинном плане ошибка зачастую вкрадывается на первом же шаге, вот и в любом, самом изощренном плане достижения престола ошибочна сама мысль, что ты его можешь достигнуть. Но главное даже не в этом. Главное в том, что Господь этого не допустит. Стоит тебе лишь помыслить об этом, как ты столько заповедей священных нарушишь, что останется лишь благодарить Господа, что Он не испепелил тебя тут же на месте огнем своим. Можешь душу дьяволу продать, но и это не поможет, дьявол может довести человека до любых вершин, но не на самую высшую, ибо не может стать прислужник дьявола помазанником Божиим.
Но я ваши сомнения прекрасно понимаю, потому что такой человек все же был — Федор Никитич Романов, а лучше сказать, Федька окаянный. Ведь вот ни отцу его, ни братьям многочисленным не приходила в голову мысль о венце царском, а ему пришла и засела накрепко. Знаю, о чем говорю, он ведь одному мазиле италийскому заказал нарисовать парсуну свою в полном облачении царском, никому ее не показывал, а мне показал, зачем, я так и не понял, то ли похвастаться хотел, то ли позлить меня. Что ж, разозлил изрядно.
Лишь одно Федьку извиняет. Он ведь с колыбели рядом с Иваном рос, почитал его за брата родного, да еще слышал всякие неосторожные разговоры взрослых о якобы особой близости их рода к царскому и всякие предсказания магические о великом будущем их рода. Еще отец его, Никита Романович, то ли от гордости непомерной, то ли шутя ласково, называл его, единственного из всех сыновей своих, царевичем. Вот и сложилось все это причудливым образом в неокрепших детских мозгах его, и он возомнил.
Но никакого плана в действиях Федьки не было, уж я бы заметил. Вот у Никиты Романовича план всегда был, тут все просто: лишь бы кровник его близкий на троне сидел, а он при нем состоял. Это я всегда ясно видел и вам о том сказывал. А у Федьки если и был план, то разрушили его с легкостью: постригли в монахи по приказу государеву — и весь сказ! Это ли не подтверждение мыслей моих о неосуществимости планов долгих и сложных!
