— Пошел вон, — зашипела паучиха.
— Моя дорогая Морвал, неужели даже после столь долгого ожидания…
Где-то в глубине своей искаженной сути Морвал Сир вновь ощутила гордость оттого, что отвергла его.
— Пошел вон! — Чудовище съежилось и стало казаться почти жалким.
А затем по потолку прошла легкая рябь, точно дым, осыпая комнату землей.
Кастрюли и сковородки задрожали, как медный духовой оркестр.
— Это еще что такое?
— Волнение — более глубокое и древнее, чем ты можешь себе представить, Веронал Сликстоун.
— Лучше бы тебе объясниться. — Угроза витала в воздухе.
Все восемь глаз паучихи отражали разные эмоции, каждая из которых передавала оттенки ее настроения. Ее голос звучал более уязвимо; животное шипение смягчалось человеческими интонациями. Казалось, что речь причиняла ей боль.
— Одно дело — техника, а другое — природа. Некоторые процессы нуждаются в понимании и первого, и второго, к примеру живопись. Но твои камни — техника в чистом виде. Они могут сколько угодно деформировать природу, но та все равно возьмет свое. На Лост Акр надвигается апокалипсис — и твои камни его не спасут.
У Сликстоуна лопнуло терпение:
— О чем ты бормочешь?
Он стянул перчатки. Слабая искра молнии заиграла на его пальцах.
— В каждом тысячелетии Лост Акру грозит вымирание. Его стабилизирующие силы нуждаются в обновлении. Нужно отдать дань уважения природе, а не использовать ее ради собственной выгоды.
Сознание чудовища было разделено на две почти не сообщающиеся друг с другом половины. В большинстве случаев тонкая чувствительность Морвал не могла преодолеть паучью жестокость. Пострадал даже дар речи. Однако маленькая частичка ее сознания сохранила целостность. Здесь она берегла воспоминания о деревне, о сэре Генри и своем брате, а также, точно пламя свечи, поддерживала собственную человечность. Между тем паук выискивал возможность избавиться от своего мерзкого человеческого двойника.
С огромными усилиями, благодаря тому, что паук ничего не знал о Сликстоуне, Морвал удалось завладеть ситуацией в начале разговора, но теперь вернулась власть паука. Голос Морвал потерял все свое достоинство, он стал хищным и шипящим.
— Послушай, Веронал Сликстоун, еще не все потеряно. У тебя есть клетка. Я хочу освободиться от женщины. Освободи меня — и я тебе помогу. Здесь полно опасностей. Тебе понадобится Ферокс.
Выходит, что Ферокс выжил! Человек-горностай обитал в Лост Акре за столетия до их появления; он стал хранителем и проводником Сликстоуна. В глубине души Ферокс всегда оставался с ним. Он охранял все камины Сликстоуна, все его флюгеры, стоял на капоте «роллс-ройса», украшал домашние тапочки и запонки, ручки кресел и многие другие места.
— Где он?
— Ферокс сам тебя найдет.
— Откуда ты знаешь?
— Всегда находил. Ферокс есть Ферокс.
— Прошло слишком много времени.
— Он учует притяжение камней. Ведь именно они сделали нас теми, кто мы есть.
Сликстоун помедлил.
— Сторожи дверь. Убей любого, кто придет. У нас с тобой общие интересы.
Паучиха моргнула. Когда он уходил, она задумалась, не напасть ли со спины, — но паук не знал, как правильно разместить камни. Ферокс обещал помочь. И хотя Фероксу никто не доверял, надежда — все же лучше, чем ничего. А потом оставался еще тот, другой посетитель с его обещаниями, и ему тоже еще предстояло вернуться. Она решила выжидать.
Поначалу сэр Веронал думал, что гнетущее его чувство было вызвано общей атмосферой кухни паучихи, но стоило ему открыть внешнюю дверь у высокого берега реки, как он понял, что имело в виду чудовище, когда говорило об апокалипсисе.
Темно-серое небо бороздили полосы света. Дом паучихи стоял у берега реки на самом краю леса. Паутина вокруг ее берлоги горела статическим электричеством, точно привидение. На лугу признаки беды тоже бросались в глаза. Трава сделалась странно вялой и пригнулась к земле под тяжестью семян. Да, надвигался необычный шторм.
Он пошел через холмистый луг. По траве побежали ярко-оранжевые блики, поднялся ветер, который все усиливался и постоянно менял направление. Сликстоун остановился, чтобы промокнуть лоб шелковым платком. Носясь по лугу в разные стороны, ветер создавал мерцание — от света к тьме и обратно. А потом Сликстоун заметил какое-то движение в траве: к нему приближалась темная полоса, тонкая и прямая. Он замер на месте и подождал.
Ферокс не вставал на задние лапы до тех пор, пока не добрался до сэра Веронала. Горностая было ни с кем не спутать — приплюснутое лицо, острая мордочка, красные глазки и болезненного вида кожа, покрытая клочками красно-коричневой шерсти. Но и человек в нем угадывался так же ясно: в вытянутом носе, мочках ушей, ногтях на пальцах, ресницах и членораздельной речи. Его лицо было закрыто шарфом, одежда скроена из кусков кожи.
Ферокс поклонился сэру Вероналу.
— Хозяин, — произнес он. — Вы пришли вовремя.
Земля затряслась, и дрожь нарастала; болтать о былых деньках было некогда. В голове Сликстоуна зародилось сомнение — как странно, что его возвращение в Ротервирд совпало с катастрофой Лост Акра. Но если кто-то думал, что Сликстоун станет спасителем Лост Акра, то этот кто-то ошибался — он использует точку перехода для того, чтобы заполучить свой особенный дар, а потом пусть это место горит синим пламенем. Даже лучше, у него не останется конкурентов.
— Вы принесли клетку. Кого же вы в нее посадите? — поинтересовался Ферокс.
— Последний эксперимент мистера Уинтера.
— Значит, у вас есть и камни, и книга?
— У меня есть все, что нужно.
— Выходит, что последний эксперимент оказался успешным?
— Если он попал в книгу, выходит именно так.
— И каков же результат?
— Отведи меня туда, и узнаешь.
Крона дерева над ними взорвалась пламенем.
— Лучше бы нам найти укрытие до утра, — сказал Ферокс.
— Я хочу попасть туда сейчас.
— Использовать точку перехода в темноте, да еще в грозу? Снова? — Еще один зигзаг прорезал небо от края до края.
— Ну хорошо, подождем до рассвета, — уступил Сликстоун.
— Хозяин, — произнес Ферокс с легким поклоном, заканчивая беседу точно так же, как и начал.
Как только начал таять день, уже ничто не напоминало здесь о кануне середины лета. Когда они добрались до тянущейся вверх скалы с пещерой у подножия, огонь охватил еще больше деревьев, и они пылали, как свечи, в наступающей тьме. В пещере горел костерок, на полу лежали шкуры и стоял помятый котел — хорошее укрытие от бури. Ферокс сдобрил густую похлебку приправами, и они принялись есть ее ложками, смастеренными из рога. Сликстоун решил не интересоваться, откуда взялось мясо, которое показалось ему переперченным, но довольно съедобным. Изгиб узкого прохода в пещеру приглушал гром и укрывал их от молний.
