— К слову о старинных вещах: не знаете, зачем обращаться к гостям на латыни? Он ведь не школьный директор. И почему тут не видно ни одного семейного портрета или хотя бы фотографии?
Орелия уловила суть замечания. Большой зал действительно рассказывал о сэре Веронале не больше, чем музейная экспозиция о кураторе.
Финч скользил глазами от шедевра к шедевру — Донателло, Брейгель Старший, Рембрандт, Гольбейн, при этом все работы не были известны широкой общественности. И как одному-единственному человеку удалось собрать столь поразительную коллекцию? Финч посмотрел на леди Имоджен.
— И зачем нас пригласили?
— Сейчас у вас появится шанс узнать ответ на этот вопрос, — прошептала Орелия, заметив приближающегося к ним хозяина.
— О, сэр Веронал! — воскликнула миссис Финч, которая, подобно миссис Бантер, была частью сноркеловского кружка, а следовательно, заложницей мнения света. Орелия отметила про себя, что Мармион Финч и его жена казались не самой подходящей парой.
Сэр Веронал проигнорировал ее восклицание и начал с лести:
— Меня поистине восхищает Эскатчен Плейс. Судя по общему стилю и пилястрам, я бы сказал, что это постройка 1600 года или около того, самое старинное здание города, не считая поместья.
— Но восхищаться им можно только снаружи. Как указано в «Исторических предписаниях».
— И что же вы там храните?
— Я изучаю заявления о гербах, затем принимаю решения, выношу отказы, рассматриваю апелляции, занимаюсь также другими проблемами их внешнего оформления.
— Невинное удовольствие?
— Ничем не хуже крикета или шотландских танцев.
— Зачем же тогда закрывать дом для посетителей?
Беседа стала напоминать придворную дуэль или допрос, где сэр Веронал выступал инквизитором, а Финч — лукавым свидетелем.
— Мы не занимаемся антиквариатом. — Финч вновь мигнул и почесался.
— И архивами тоже? Неужели не храните ничего на память о юности Ротервирда?
— Нет.
На этот раз Финч мигнул не синхронно. «Он лжет», — подумала Орелия.
По всей очевидности, хозяин дома пришел к тому же заключению.
— Нам стоит ввести в моду большую открытость, — сказал он, прежде чем отойти.
— Вы были с ним не слишком дружелюбны, — заметила Орелия.
— Он чересчур умен для фальшивых любезностей, — ответил Финч.
Орелия засмеялась, а миссис Финч состроила кислую гримасу. В Ротервирде мало кто владел искусством самоиронии. Между пуговицами рубашки Финча Орелия заметила золотую цепочку с миниатюрным золотым ключом. Ей стало интересно, какие тайны хранил этот ключ, а Финч ни с того ни с сего взял на себя роль сэра Веронала:
— Сэр Веронал приходил к вам в лавку?
— Один раз.
— И он что-нибудь купил?
Финч не спешил открывать свои карты; она почувствовала, что лучше последовать его примеру, и пожала плечами — лучше лгать жестами, чем словами.
— А Роберт Фласк?
— Может, пару раз — всегда брал старые книги из-под прилавка.
— Мисс Рок, надеюсь, что мы еще встретимся. — Герольд помедлил, прежде чем процитировать сэра Веронала: — И введем в моду большую открытость.
Орелия покраснела. Ум Мармиона Финча был острым как бритва.
В противоположной части зала покинувшая Ромбуса Смита миссис Бантер как раз искала новую компанию, когда словно из ниоткуда перед ней возник лакей. По его голосу и одежде становилось понятно, что его отличает высокий ранг.
— Миссис Бантер, прошу следовать за мной.
Миссис Бантер чуть не упала в обморок от радостного предвкушения. Наконец пришел и ее черед встретиться с хозяином с глазу на глаз. Он стоял в другом конце зала и, судя по его виду, элегантно скучал. У нее в голове проносились варианты приветствия и темы беседы.
— С удовольствием, — на последнем дыхании произнесла она, отмечая кант в виде золотой косички на фраке слуги. Сэр Веронал прислал к ней не какого-нибудь официанта, а главного лакея.
Но тут, к вящему ужасу миссис Бантер, этот жалкий человечишка твердо повел ее в противоположном направлении — к выходу из Большого зала. Когда она попыталась вернуться, ее руку сжала железная хватка.
— Я — миссис Бантер, — запротестовала она, будто один звук ее имени мог решить любую проблему.
— Эта вечеринка предназначена только для приглашенных гостей, — сообщил лакей безучастным деловым тоном.
— Вы делаете мне больно.
— Неужели? — удивился он, но ни на мгновение не ослабил хватку.
Щеки миссис Бантер горели. Она чувствовала на себе взгляды всех присутствующих.
— Да как вы смеете! Я требую…
Он вывел ее в гардеробную.
— А теперь отдайте мне билет. — Она покорно передала ему бумагу. Он вручил ей пальто и вывел за порог в ночь. — У вас есть три минуты. Не заставляйте снова вас выпроваживать. Сэр Веронал не дает второго шанса.
Миссис Бантер широким шагом направилась к воротам. Она пыталась сохранить лицо, но слезы рвались наружу. Наконец она нашла скамейку в соседнем переулке и, опустив голову на руки, зашлась в рыданиях, размазывая тушь по лицу. Какое унижение!
Актриса наблюдала за тем, как выводят женщину. Та казалась совершенно безвредной, да еще расхаживала в туфлях на высоких каблуках. Один из гостей пояснил, что женщине принадлежит магазин «Безделушки и мелочи».
У актрисы появилась еще одна небольшая зацепка.
Облонг заметил, что интерес к его обществу уменьшался с каждым выпитым коктейлем. Чувствуя себя все более одиноким, он вышел на улицу. По лужайке пробежал кривобокий кот, и в Облонге вместе с симпатией ожила муза поэзии: он придумал три строки в характерном для себя свободном стиле:
О Феликс, бедняга коток!
Что тебя так скрутило
В двойной завиток?
Он достал записную книжку, и его настроение мгновенно улучшилось.
Четвертая атака сэра Веронала принесла большие результаты.
— А, мистер Стриммер! — Ученый пожал хозяину руку. — Вы чуть ли не целый вечер стоите на месте. Неужели компания моих гостей кажется вам скучной?
— По большей части, — ответил Стриммер.
Сэр Веронал улыбнулся. Наконец он повстречал родственную душу.
— Я склоняюсь к такому же мнению.
Стриммер еще никогда не сталкивался со столь пристальным взглядом и, если на то пошло, с такой прямотой. Кожа сэра Веронала была блестящей, как у новорожденного мышонка. Хозяин не соответствовал ожиданиям Стриммера.
— Вы — физик?
