— Да ты ведь себя медленно убиваешь, и зрелище это не из приятных.
Фангин уронил голову на руки. Чтобы чем-нибудь заниматься, нужно было испытывать к жизни интерес, а от его интереса, прежде столь мощного, теперь не осталось и следа.
— Пусть оно будет хоть каким угодно странным, — добавила она.
После слова «странный» Фангину представился Фласк с его подвижным лицом, легкой хромотой, с перекошенными плечами. Исчезновение Фласка и его роковое выступление перед четвертым классом всегда вызывали у Фангина вопросы: первое было совершенной загадкой, а второе никак не вписывалось в характер историка. Фласк никогда ничего не делал без расчета, частично именно поэтому он так хорошо уравновешивал взбалмошную личность Фангина. Идея пустила корни и наконец проросла.
— Да, — сказал он, — ты права. Мне нужно расследовать кое-что… или кое-кого.
Он заключил жену в объятия.
— Если уж речь зашла о кое-чем, то почему бы тебе не исследовать воздействие воздержания на бывшего алкоголика, — сказала Бомбер.
Расследование началось многообещающе. Однажды Фласк признался ему в том, что тайком составляет кроссворды, которые время от времени печатает в «Ротервирдской хронике» под псевдонимом Перевертыш.
Фангин сходил в библиотеку и попытался одолеть парочку из них. Кроссворды изобиловали анаграммами и отсылками к классическим произведениям; некоторые фразы даже были не лишены чувства юмора. Например: «Старые лошади далеко, но лишь на полпути отсюда до Рима» (12 букв).
После двух чашек кофе из термоса Фангин нашел ответ — «эквидистанты»
[42].
При помощи Аггс он осмотрел последнее жилище Фласка на задворках Бокс-стрит, но не нашел там никаких подсказок, если не считать талончика на аренду велосипеда. Фангин в жизни не видел, чтобы Фласк ездил на велосипеде, и изъяны осанки предыдущего историка определенно не способствовали получению удовольствия от этого занятия. Но Фласк отличался прижимистостью, поэтому должен был воспользоваться талоном — только когда и где? В магазине велосипед списали как невозвращенный, и тут дело зашло в тупик.
Фангин прекрасно сознавал собственные недостатки. Он знал, что упал на дно и что его многострадальная супруга заслуживает гораздо большего. Биолог сел на стул в кухне и принялся опустошать бутылку с буквами «ООСС» на этикетке: «Очень особое старинное светлое».
«Огонь остыл старика списали».
«Очень отживший свой срок».
Озарение пришло именно благодаря тому, что он бормотал себе под нос бессвязные фразы. Под влиянием бренди он начал играть со все более странными сочетаниями слов, начинавшихся с букв «О» и «С». Кроме прочих в голову пришла и еще одна интересная комбинация: «Объект, обозреваемый со станции».
Именно на станцию должен был двинуться Фласк. Другой отправной точки из этих мест он найти не мог, к тому же на станции Хой имелся сарай для велосипедов. Фангин снова встрепенулся и просветлел.
Налив в бокал из-под бренди воды, он выпил его и предусмотрительно отправился спать.
Удивив Бомбер, на следующее утро муж как заведенный вскочил с постели, приготовил завтрак им обоим, поцеловал ее и запрыгнул на велосипед, которым не пользовался с самого увольнения — к большому облегчению местных пешеходов. Небо заволокло тучами, но на улице было тепло.
Он добрался до Хоя к обеду и обнаружил в сарае велосипед Фласка — тот был забрызган грязью, и номер почти не просматривался.
— Вы что, в бане побывали? — спросил станционный смотритель, прежде чем ответить на вопрос Фангина. — Велосипеды берут только автостопщики.
— Знаете ли вы Роберта Фласка?
— Тут вам не бар отеля, а железнодорожный вокзал.
— Коротышка со странным лицом, чуть прихрамывает, при нем велосипед… — Фангин достал из кармана мутноватую фотографию в надежде на то, что примечательная внешность Фласка надолго задержалась в памяти смотрителя.
— Может, и да, а может, и нет.
Десять фунтов прояснили память — да, смотритель его видел. Коротышка всегда брал билет до следующей остановки в Хирстоук и всегда ездил с рюкзаком.
Станционный смотритель в Хирстоуке оказался не менее мрачным, но, по крайней мере, цены у него были деревенские. Пяти фунтов хватило, чтобы выяснить: Фласк ушел по дороге из Хоя. Он пожал плечами, как бы говоря, что дальнейший его маршрут терялся во мраке неизвестности.
Фангин быстро утомился: указанная дорога шла вверх, вниз, делала один, другой поворот, миновала несколько «карманов» для стоянки и через две мили заканчивалась тупиком. Еще через полмили он наткнулся на ограждение, которое прикрывала высокая густая лесополоса из остролистов, кипарисов и тисовых деревьев. Барьер укрепляла колючая проволока. Любопытство Фангина только усилилось при виде таблички «Зараженная территория».
Он бросил велосипед и пошел вдоль ограждения, в конце которого обнаружился небольшой проход через проволоку и деревья. Расплатившись за смелость оторванным сзади лоскутом, он пробрался на другую сторону.
Вопреки ожиданиям, «зараженная территория» оказалась не участком голой земли, а заброшенным раем садовника. Среди буйных зарослей ежевики, вьюнка и шиповника Фангин обнаружил редкие растения, террасы с покосившимися стенами и искусно вырезанное из дерева корыто с водой, которое теперь утопало в плюще. От дома почти ничего не осталось — потолок и лестница обвалились, — но обломки деревянной обшивки были покрыты искусной резьбой, а на первом этаже он нашел поваленные стеллажи бывшей библиотеки. Во внешней пристройке обнаружилась еще одна находка: от пола поднимались широкие дубовые балки с огромными отверстиями для болтов. Фангин отбросил предположение о том, что это мог быть пресс для фруктов, — в округе не было ни малейших признаков таковых, в том числе никаких фруктовых рощ.
Снаружи над садом нависало огромное дерево, а на его ветвях росли листья разных форм — одни круглые, другие продолговатые. Никаких следов селекционной прививки Фангин не обнаружил. Может, дело и правда в зараженной почве?
Сосредоточив все внимание на дереве, он чуть не упустил из вида палатку. Подпорки осели, коричневый брезент зарастал травой. Фангин заглянул за полог: керосиновая лампа, свернутый спальный мешок и лист бумаги в черно-белую клетку. Он протиснулся внутрь, чтобы повнимательнее осмотреть содержимое палатки. Несмотря на пятна плесени, Фангин все же смог найти в поблекших карандашных записях одну подсказку — первую по вертикали: «Воин, плохое вино, пей рот, рот, пей». Фангин улыбнулся. «Воин» — это анаграмма слова «вино», и наоборот. Подсказка бредовая, зато он нашел черновик кроссворда, а значит, и Фласка.
Фангин подвел итог. Фласк обнаружил какую-то важную связь между этим домом и запретным прошлым Ротервирда — но зачем ему понадобилось разбивать здесь лагерь?
Поддавшись спонтанному порыву, он приподнял подкладку на полу и обнаружил большой череп животного, совершенно сбивший с толку биолога Фангина. По идее, череп должен защищать мозг и органы восприятия. Будучи сложными трехмерными объектами, черепа разных видов животных так же отличаются друг от друга, как личная подпись. Казалось бы, Фангин должен был легко определить класс, отряд, семейство, а затем и вид, но данный череп привел его в замешательство. В конце концов он пришел к экспертному заключению, что череп принадлежал чему-то среднему между горностаем и человеком.
