Другой пример связан со строгим запретом разводиться, который провозгласил Иисус. По закону Моисея только муж имел право развестись с женой, то есть отвергнуть ее. Обратное было запрещено, не считая редких исключений. Вероятно, Иисус, обращавшийся к евреям, смотрел на этот вопрос только с точки зрения мужа. В таком виде его наставление повторил Матфей, обращавшийся к ближневосточному миру. Марк, сочиняя свой текст в римской культурной среде, где за женщиной признавали право на развод, логически распространил мнение галилейского учителя и на женщин. Разве не видно, что и в этом случае Матфей предшествовал Марку?
Кроме того, есть случаи, когда в описании событий, о которых рассказывают все три евангелиста, тексты Матфея и Луки согласуются между собой, но не с текстом Марка. Для сторонников стандартной модели эти согласования создают серьезные технические проблемы: все единогласно признают, что Матфей и Лука не были знакомы, но они вставили в свои тексты одни и те же слова, которых нет на тех же местах в тексте Марка. Откуда евангелисты их взяли? Эти вставки описывают подробности — несомненно, мелкие, но имеющие значение. Вот два примера:
Марк (5: 27): «[женщина] прикоснулась к одежде Его».
Матфей (9: 20): «[женщина] прикоснулась к краю одежды Его».
Лука (8: 44): «[женщина] коснулась края одежды Его».
Марк (14: 72): «И начал плакать» (другой вариант: «И, убегая, плакал». — Пер.).
Матфей (26: 75): «И, выйдя вон, плакал горько».
Лука (22: 62): «И, выйдя вон, горько заплакал».
Если Лука зависел от Марка, то нужно также признать, что он не стал описывать в своем Евангелии больше тридцати событий. Напрашивается вопрос: почему Лука так сильно укоротил свой источник, если хвалился, что «тщательно исследовал все сначала» (то есть собрал точные сведения обо всем с самого начала)? Все это показывает, что хронология текстов не так проста, как о ней думают. После других авторов французский толкователь Писания, отец Филипп Роллан, тоже указал на эти камни преткновения
.
Добавим к этому еще одну, не менее тревожную новость: явное противоречие стандартной модели утверждениям Отцов Церкви и первых христианских писателей, которые все считали Евангелие от Матфея более ранним. Так думал Ириней, епископ Лионский, живший во II в., а его сведения, как правило, считаются достоверными, и он хорошо знал традиции Востока (он родился и провел молодость в Смирне); так считали Папий, епископ Иераполя Фригийского (60—120), и Климент Александрийский (II в.); так же полагали Ориген (III в.) и Евсевий Кесарийский (IVвек), историк и библиотекарь, который собрал и согласовал множество преданий в своей «Церковной истории». Не легкомысленно ли было бы отмахнуться от этих свидетельств, повторяемых старательно и постоянно? Короче говоря, стандартная модель с трудом выдерживает критику, если не закрывать глаза на ее «слепые зоны» и внутренние противоречия.
Датировка Евангелий
В 1976 г. богослов Джон Артур Томас Робинсон, епископ Вулвича, крайний либерал по взглядам и англиканского вероисповедования, а значит, вряд ли вызывающий подозрения в фундаментализме или консерватизме, отверг то, чему раньше учил, и бросил в мир ученых, как камень в стоячую воду, новое предположение — а именно попытался доказать, что все тексты, входящие в Новый Завет, были созданы до 70 г. н. э. Хотя автор не согласен с его взглядами в целом, в вопросе о синоптических Евангелиях аргументы епископа Робинсона выглядят очень убедительно
.
В этих Евангелиях Иисус в апокалиптическом стиле предсказывает уничтожение Иерусалимского храма, но за его словами не следует сразу же упоминание о захвате и разграблении Иерусалима в 70 г. армиями Тита, сына Веспасиана, а ведь это было явное исполнение слов Иисуса. Это молчание поразительно! Если бы пророчество Иисуса было записано уже после того, как сбылось, разве оно не было бы более ясным? «Разве христианин, который писал бы после 70 г., устоял бы против желания прославить Иисуса, показав, что тот был истинным пророком, чьи предсказания сбылись?» — спрашивает Филипп Роллан
.
Иерусалим был местом, где находились центральные власти иудаизма, и великолепный Иерусалимский храм, гордость Ирода Великого и еврейского народа, был единственным культурным центром иудейской религии. В Храм ходили и первые христиане, это сказано в Деяниях апостолов
. Осада была крайне жестокой. Храм был осквернен жертвами, которые римские солдаты принесли своим стягам; выжившие евреи были изгнаны, высланы или обращены в рабство. Веспасиан приказал сровнять с землей Иерусалим и Храм, в результате уцелели только три башни и западная часть стены. Если бы Евангелия были написаны после 70 г., как считают сторонники стандартной модели, зачем их авторы скрывали бы такую катастрофу?
Трудно поверить в это умолчание, тем более что новозаветные тексты не находятся вне времени. В них встречаются упоминания о том, что было уже после жизни Иисуса. Марк, рассказывая о Симоне Киринеянине, который помог учителю из Галилеи нести крест, уточняет, что этот Симон — отец Руфа и Александра, двоих людей, явно знакомых его читателям. Лука в Деяниях, рассказав о пророчестве Агава, предсказавшего великий голод, спешит добавить, что этот голод был при императоре Клавдии (41–54)
. И нас хотят убедить, что уничтожение того, что было самым святым для евреев, не заслужило ни одного явного упоминания! Ни одного слова, ни одного очевидного сравнения! Можно сколько угодно говорить, что в библейской системе понятий пророчество — не предсказание, а откровение, окрашенное образами будущего конца мира, но все равно такое умолчание было бы необъяснимо.
Некоторые авторы возражали, что намек на уничтожение города есть: Матфей вставил его в притчу о свадебном пире. Там сказано, что царь разгневался, послал свои войска, уничтожил тех, кто убил его слуг, и сжег город этих убийц
. Эта «тонкая настройка» текста якобы была выполнена после разрушения Иерусалима
. Лука якобы тоже вставил в пророчество Иисуса подробности, которые позволяют понять, что осада уже была: «Придут на тебя дни, когда враги твои обложат тебя окопами и окружат тебя, и стеснят тебя отовсюду»
; жители города «отведутся (будут отведены. — Пер.) в плен во все народы».
Но действительно ли эти доводы могут быть приняты? Как будто такая сильнейшая катастрофа и такой решающий перелом — уничтожение Святого города, имевшее огромные последствия как для иудаизма, так и для христианства, — может быть описано всего двумя туманными фразами! Это почти невероятно! Осажденные и сожженные города, разграбление городов армиями завоевателей были обычным явлением в Античную эпоху. В Еврейской Библии слова о них — общие места и литературные штампы, не говоря уже об огненном потопе, который уничтожил Содом и Гоморру. К тому же хорошие специалисты установили, что Лука, редактируя предсказание Иисуса, был вдохновлен не падением Иерусалима в 70 г., а рассказом о разграблении этого города войсками Навуходоносора в 587 г. до н. э.
Напротив, некоторые эпизоды в Евангелии от Матфея указывают на то, что в момент, когда оно было выпущено в свет, Храм еще был цел. Например, разговор Иисуса с Петром в Капернауме по поводу дидрахмы — ежегодного сбора на нужды культа Бога в Иерусалиме
. Матфею нужно было сообщить его читателям-христианам мнение Господа относительно этого налога. Значит, тогда это мнение было актуально! Но после 70 г. интерес к такому рассказу был бы намного меньше, поскольку этот сбор перестал существовать и был заменен языческим налогом, который платили в казну храма Юпитера Капитолийского в Риме! То же относится и к случаю с лептой вдовы, который есть у Луки Марка. Эти кристаллизованные воспоминания утратили бы свое предназначение, если бы эспланада Храма уже была пустырем, усеянным развалинами.
