18 ноября
18 ноября тоже не принесло никаких перемен в обстановке. Наступление безнадежно увязло и не могло быть продолжено без свежих сил. То, что должны были проделать солдаты на передовой, было практически за гранью человеческих возможностей. Большая часть из них все еще не имела зимнего обмундирования. Это означало, что им приходилось действовать, имея то, что они имели. Они ютились на передовой в укрытиях, имея для защиты от влаги и холода лишь свои Zeltbahne (плащ-палатки). Поэтому часы для них тянулись вечностью. Многие вышли из боя, имея изорванные в лохмотья мундиры, на что реагировали лаконично:
– Ничего страшного. Лучше лохмотья, чем мои кости!
Я сам знал все это не понаслышке и полностью понимал своих солдат. И я был уверен в одном: за все, что мы испытали, нам позже придется расплачиваться своим здоровьем, – если, конечно, нам повезет и мы вообще выживем в этой войне.
Глава 4. 6-я армия окружена! 18 ноября – 5 декабря 1942 г.
18 ноября
Вечером 18 ноября мы получили следующий приказ: «Ночью 19 ноября отойти на исходные позиции». Неудачная наступательная операция с тяжелыми потерями с нашей стороны закончилась.
В течение трех следующих дней мы занимались латанием дыр, которые вызвали в наших рядах понесенные потери. Каждый, без кого можно было обойтись в штабах, отправлялся на передовую.
Из штаба дивизии мы узнали, что русские к северо-западу от нас перешли в наступление против румын и прорвали их позиции на широком фронте. То же самое повторилось 20 ноября на юге. 21 ноября в полку узнали, что передовые части противника соединились в районе Калача-на-Дону, что означало окружение 6-й армии
[47]. С самого начала это стало шоком для всех нас. Как могло произойти что-то подобное? Там наверху что, все уснули? У нас что, совсем не оставалось немецких войск, чтобы поддержать части союзников? Мы не могли найти ответы на эти вопросы.
Я был уверен, что котел – это ненадолго. Наше командование не вчера родилось, и вскоре окружение будет прорвано.
К тому же нам приходилось следить за тем, что происходило на нашем участке фронта. Северный оборонительный рубеж был надежно построен еще в то время, когда мы наносили удар с Дона к Волге. Противник наконец прекратил здесь свои безуспешные удары. Нам следовало улучшить и еще более укрепить наши позиции в этом секторе. Что касается происходившего к западу от нас, на Дону, – мы никак не могли повлиять на то, что происходило там.
23 ноября
Около полудня 23 ноября мы получили приказ подготовить каждую исправную повозку, все грузовые и легковые автомобили и другую технику, заправить ее бензином и быть в готовности прорываться в юго-западном направлении. На запрос полковника Гроссе в штаб дивизии ответили, что приказ отдал командир LI армейского корпуса, к которому мы относились, генерал фон Зейдлиц. Все важные документы предписывалось сжечь. Все, что мы не сможем взять с собой, должно было быть подготовлено к уничтожению. С собой следовало брать лишь самое необходимое, в первую очередь боеприпасы.
К счастью, было по большей части сухо, пусть и холодно. Никого не радовала перспектива снова начать откатываться назад. Сколько энергии и наступательного порыва стоило нам, солдатам-пехотинцам, с боями пробиться до этой точки! И ценой каких потерь! И теперь обратно?
Мои товарищи, с которыми я имел возможность говорить об этом, все придерживались того же мнения. Нам совсем не нравилась эта мысль. И наконец, нам пришлось бы прикрывать отступление. И это в условиях неудовлетворительного снабжения зимним обмундированием и оборудованием. Но важнее всего этого было то, что порции хлеба для всех, кто остался в котле, сократили до 200 граммов
[48], что означало пустые желудки и голод. А в условиях холода тело требует большего расхода калорий. Тем не менее приказ есть приказ! Мы сделали все, что от нас требовали. Мы подготовили к уничтожению все, что было на тот момент ненужным, а также документы, и теперь ждали дальнейших указаний. Все мысли теперь были сосредоточены вокруг того, как прорваться. Это должно было стать трудным и дорогостоящим делом. Все мы были в этом уверены
[49].
24 ноября
В ночь с 23 на 24 ноября мы едва нашли время для короткого перерыва на сон. По большей части нам удалось лишь немного прикорнуть: слишком велико было нервное напряжение. Даже полковник Гроссе принял участие в общих разговорах. Мы говорили обо всем и ни о чем, чтобы только скоротать время в ожидании. Время от времени сам командир или обер-лейтенант Кельц связывались с подразделениями на передовой, чтобы выяснить, не изменилась ли обстановка. Примерно в полночь Гроссе проинформировал нас о происходящем: «Части и подразделения северного оборонительного рубежа осуществляют отход. Надеюсь, что им удастся сделать это незаметно». Однако для нас все это означало, что время ожидания увеличится.
Понимал ли кто-нибудь, что происходит?! Еще вчера нам всем приказали подготовиться, чтобы идти на прорыв. А теперь, незадолго до полудня, нам вдруг объявили, что прорыв отменяется! Всем оставаться на месте!
