Тем не менее я решил открыть огонь как можно раньше. Когда мы открыли огонь, между нами и этой стеной людей было все еще примерно 800 метров. Со мной было не больше ста пятидесяти человек, и все мы открыли беспорядочную стрельбу. Большинство моих подчиненных не могли передергивать затворы винтовок, которые замерзли. Пулемет постоянно давал задержки, одну за другой. Он у нас был упрямым как осел!
Желая показать пример своим подчиненным, я тоже схватил карабин – и тоже не смог передернуть затвор. Казалось, все работало против нас. Ну вот, наконец-то!
Пулемет выплюнул сноп огня. «Бр-бр-бр-бр!» – всего пятнадцать – двадцать выстрелов, после чего снова отказался стрелять. Тем не менее это сработало, потому что живая стена больше не стояла, а залегла. Нас все еще разделяло около 600 метров.
Несколько выстрелов с нашей стороны показали, что такое состояние дел останется неизменным в течение еще нескольких часов. Я отправил Неметца в тыл, наказав ему бежать, как борзая. Он должен был разнюхать, где находится ближайший штаб, и все рассказать там. И ему повезло.
Через довольно длительное время около русских упал снаряд «Небельверфера» (шестиствольного реактивного миномета). Выстрел был неприцельным и не причинил вреда врагу. Но поскольку все еще было светло, русские не двигались.
Мои товарищи совершенно вымотались. Время от времени я подходил то к одной, то к другой группе солдат и уговаривал их следить за признаками обморожения друг у друга. Мне удавалось передвигаться беспрепятственно, потому что по какой-то причине со стороны русских до сих пор не последовало ни одного выстрела.
Некоторые наши товарищи легли рядом на землю и собрались спать. Им выпало слишком много испытаний. Я тоже изо всех сил пытался бороться с непреодолимым желанием заснуть.
– Парни, продержитесь еще немного, до темноты. Потом мы уйдем на новые позиции, и вы сможете поспать.
Я потряс одного из тех, что свалился на землю. Он упал и больше не шевелился.
Мои товарищи молча смотрели на меня. Некоторые уже не понимали, что я говорю. У некоторых на лицах были ясно видны белые пятна. Когда это замечали, брали в руку горсть снега и растирали им такое место.
Наконец, стемнело. Я отдал приказ двигаться дальше. Вот расталкивают чью-то фигуру. Солдат сумел лишь пробормотать:
– Оставьте меня в покое… дайте мне поспать.
– Ради бога, вы замерзнете, а я не смогу тащить вас с собой. Соберитесь!
– Я устал, дайте мне поспать…
Мы двинулись вперед. Двое сынов нашей страны остались лежать в стороне. Они выполнили свой долг до конца. И в конце концов холод забрал их жизни.
Когда я думал об этих смертях, то понял, что замерзнуть насмерть было милосердной гибелью. Ты настолько устаешь, что желаешь лишь спать, окунуться в вечный сон, где все для всех одинаково хорошо.
Мы из последних сил брели по снегу последние сотни метров, пока не дошли до речки Орловка. Дальше мы шли вдоль ее берега. К облегчению каждого, здесь имелась хорошо протоптанная тропинка. Это позволило нам сделать заключение, что ею уже пользовались сегодня наши товарищи из других отступавших подразделений. Но сейчас здесь не было ни души.
Мы все были ужасно измотаны, но нам все равно приходилось продолжать путь в направлении к городу, пока мы не дошли до места назначения у Мокрой Мечетки. Это было нашей целью. Прошло еще добрых два часа, прежде чем мы увидели ее, хотя мысль о том, что скоро мы сможем удобно расположиться у печки, подстегивала каждого из нас.
И вот мы наконец там. Наткнулись на часового, который показал мне дорогу к КП своей роты, где находился его командир. Я дал указание лейтенанту Аугсту и фельдфебелю Купалю обогреть людей в ближайшем укрытии, прежде чем заняться чем-либо еще.
Это можно было считать почти чудом: мы брели целый день, ночь, потом еще один день, прежде чем к позднему вечеру покрыли расстояние, которое при обычных обстоятельствах можно было бы преодолеть дневным маршем. И все это – не имея возможности обогреться, практически без еды. И в таких условиях мы потеряли «всего» двух наших товарищей, которые скончались от холода.
Вместе с отделением управления роты я отправился на КП, как указал мне часовой. КП располагался на полпути к холму с восточной стороны балки. Несмотря на то что землянка, где он располагался, плохо обогревалась, мы почувствовали себя так, будто вдруг прибыли из Арктики в место с тропическим климатом.
Глава 9. Последние дни. 24 января – 1 февраля 1943 г.
24 января
В распоряжении командира роты обер-лейтенанта Йенсена
[63], как и у меня, имелась «сбившаяся вместе толпа». Он и его подразделение относились к 60-й моторизованной дивизии.
Они ждали нас, чтобы это подразделение могло отправиться на другую позицию в городе. Йенсен рассказал мне, что в этом секторе города не было контакта с противником. Однако ожидалось, что это произойдет на следующий день 25 января.
Далее обер-лейтенант проинформировал меня, что эти позиции в прошлом служили летними квартирами для тыловых подразделений и что они не выдержат обстрела тяжелой артиллерии. Пока мы все лето с боями пробивались на восток, данные укрытия соответствовали своей роли тыловых укреплений, но теперь, когда мы держим оборону и на западе, и на севере, они вдруг превратились в позиции переднего края, представляя собой открытую со всех сторон площадку. Для противника здесь двери были открыты с любого направления, поэтому, если он решит атаковать нас днем, мы окажемся зажатыми, как в мышеловке. Если в дневное время зажигать костры, они также выдадут наше местоположение противнику, и это будет означать конец всем нашим укрытиям.
Обер-лейтенант Йенсен доложил также, что вот уже два дня у него нет контакта с соседями справа, так как солдаты с того участка отошли дальше в город. В любом случае они представляли собой сборную солянку представителей разных родов войск и смесь различных мундиров.
Я попросил Йенсена подождать с выдвижением его роты до наступления утра, поскольку всем нам было настоятельно необходимо поспать. Он дал свое согласие. Вскоре после этого все мы погрузились в глубокий, почти как у мертвецов, сон.
25 января
06.00 утра.
Обер-лейтенант Йенсен и его рота оставили позиции. Снаружи было спокойно. Вместе с Павеллеком, Аугстом и Купалем мы тщательно обследовали наш участок. На правом фланге обнаружили небольшую дыру, где было построено большое укрытие. Оно не было удобным для ведения оборонительного боя, так как оттуда отсутствовал обзор поля боя. Там поместили тех из наших товарищей, кто не мог участвовать в бою. За ними присматривал санитар унтер-офицер Пауль и двое его подчиненных.
