Так, не истерить. Вдох-выдох, вдох-выдох. Будем мыслить позитивно. Во всем надо искать свои плюсы. Я все-таки смогла снова стать девушкой, как и хотела. Значит, Антон больше ни по каким девкам не пойдет. Кто его теперь пустит? А боль можно и потерпеть. Если не очень часто. Надеюсь, в этот раз мне удастся подольше удержаться в этом облике. И еще надеюсь, что грудь у меня со временем подрастет, а то может, вампир не любит таких щуплых и маленьких девушек. Вот незадача, однако!
– Не пойму, чем ты на этот раз недовольна? – поинтересовался Антон, заставив меня немного отвлечься от мрачных мыслей.
– Я всем довольна, – отвечаю мрачно, (боже, какое все-таки счастье говорить о себе как о девушке!) – Меня просто эта неопределенность достала. И вообще, могу я немного поистерить в конце концов?
– Можешь, – опять не стал спорить вампир, – а надо?
Я на миг застыла. Глупый вопрос, если задуматься. А я и задумалась зачем-то. Никогда не надо задумываться над бессмысленными вопросами, они затягивают как омут. Но зато я забыла о намечающейся истерике, как и не было. И всерьез задалась вопросом, как бы отомстить Антону за сегодняшнее обилие впечатлений. С одной стороны, определенно хочется сделать ему гадость. А с другой стороны, без всех этих впечатлений я бы вряд ли смогла вернуть себе женский облик. Это надо всерьез обдумать, а сейчас…
Хорошо, что Антон, пока я предавалась размышлениям, перестал подпирать стену и перебрался в кресло. Подпрыгивать не придется. Подбираюсь к нему, хватаю за уши, чтобы сбежать не успел. И целую. Ур-ра, как давно я об этом мечтала! Лучше бы он, конечно, сам инициативу проявил, но это ж год ждать придется.
– Гм… – сказал вампир после. И замолчал намертво. Слабые у него, однако, нервы.
– А меня? – встрял Мэй. – Я тоже хочу.
– А фигу с маслом? Иди жриц целуй.
– Дались тебе эти жрицы! – обиделся Фикус. – Тебе жалко, что ли?
Мне жалко? Да нет, мне интересно! Какие на вкус губы у растительного эльфа? Значит, будем экспериментировать, пока есть такая возможность. Вдруг меня вскорости обратно перекорежит?
– Ну, иди сюда, зелененький, будем тебя целовать, – позвала я нежно. И улыбнулась предвкушающе. Сейчас мы все узнаем…
– Э-э… ты знаешь, что-то я передумал. Лучше не надо, – опасливо сообщил Фикус и попятился к своему любимому горшку. – Вон Антона еще раз поцелуй, он не против.
– Нет уж, я тебя целовать буду. Сам напросился, – отрезаю ему путь к горшку.
Мэй понял, что до своего сокровища без потерь не доберется, и выскочил из комнаты без него. Через несколько секунд, правда, вернулся, опасливо сунув голову в приоткрытую дверь.
– Тэй, верни цветочек, а?
– А выкуп? Цветочек в обмен на поцелуй. – Вот оно мне надо на самом деле? Но ведь из принципа не отстану. Раз решила, значит, буду целовать.
Фикус быстренько исчез, захлопнув дверь. С той стороны раздался несчастный вздох. Или мне показалось, двери-то в гостинице толстые! Ничего, не завянет за несколько минут.
Антон придушенно хрюкнул, складываясь в кресле пополам. Хохотал он так, что кресло подпрыгивало. Ну, это я, конечно, преувеличиваю, кресла тут фундаментальные, не сразу и с места сдвинешь. У меня в комнате еще и кровать большая с балдахином, и зеркало ростовое, тяжеленное. Про двери я уже говорила, хорошие двери, со звукоизоляцией. Наверное, чтобы другим постояльцам не мешать.
– И что смешного? Тебя, что ли, еще раз поцеловать, раз подопытный сбежал? – угрожающе интересуюсь я.
– Целуй, – сквозь смех соглашается Антон, – только клыки убери…
Вот гадство! Я же о них совсем забыла. Так привыкла к клыкам, что уже не замечаю, когда ими пользуюсь, даже если разговариваю с присвистом. Еще я вдруг вспомнила, что всего лишь несколько часов назад бегала от назойливой жрицы, точно как Мэй от меня. И меня тоже скосил смех. Очень удачно, прямо в кресло к вампиру. Авторитетно заявляю: если вас одолел смех, постарайтесь пережить это в одиночку. Иначе остановиться невозможно.
Фикус просочился в комнату и попытался тихо умыкнуть свой драгоценный горшок. До сих пор он старался с ним не расставаться, а теперь, наверное, и в туалет с ним ходить будет. Интересно, а со жрицами это самое… он тоже с цветочным горшком делал? Больное воображение тут же нарисовало яркую картинку во всех подробностях. Соблазнительно раскинувшуюся в постели жрицу, обнимающий ее Мэй, который пытается как-то поудобней устроить горшок подмышкой. Колыхающийся туда-сюда потрепанный цветочек и сыплющуюся из горшка на простыни землицу. Картинка получилась невероятно яркой и реальной, и на нее очень гармонично наложилась другая, пришедшая извне: Мэй, полуодетый, в обнимку с все той же пухленькой жрицей и горшком, заглядывает в пустой дверной проем.
Мы с Антоном переглянулись и опять согнулись от смеха, хватаясь друг за друга.
Фикус замер, вжав голову в плечи, словно его поймали на месте преступления. Затем покрутил пальцем у виска и на всей скорости рванул к выходу. Зря он это сделал. Эльфийских леди вежливости, наверное, не учат. Вот эта конкретная постучаться не удосужилась, так вошла. За что и получила с разбегу – цветочным горшком. А потом еще и головой, когда Мэй судорожно ловил уроненный горшок. В результате согнулись оба. Фикус за горшком, еще раз, эльфийка от боли. Как и следовало ожидать, стукнулись головами.
Я поняла, что рискую скончаться от смеха прямо сейчас.
Княжна разогнулась, потерла шишку на лбу, с убийственно серьезным выражением лица взяла Мэя за шкирку и отодвинула в сторону. Тот не сопротивлялся, огорченно обнимая горшок.
– Ваши стенания переполошили всю гостиницу, – сообщила она. – Даже звукоизоляция не спасла. Половина постояльцев решила, что у вас тут оргия, другая – что зверское убийство.
– Оргия? – спросил Фикус недоуменно. – С кем?
Я судорожно всхлипнула, утыкаясь в плечо Антона. Смеяться сил уже не было. Но помереть от смеху мне не дали. Все-таки эта княжна совершенно невоспитанная и имеет склонность таскать за шкирку других эльфов. Ну вот, спрашивается, зачем меня поднимать вверх, а главное, стаскивать с Антона? Мне у него на коленях вполне удобно. Просто даже замечательно!
– Это еще что? – поинтересовалась она, разглядывая мое снулое, обессилевшее от смеха тельце. – Антон, что за безобразие тут творится, может, объяснишь?
Я насторожила уши, ожидая, что он на это скажет. Хорошие у меня уши, теперь знаю, почему зеленый ими гордится.
– Веселимся мы, – усмехнулся Антон. – Почему бы и нет? Тебе самой не надоело изображать строгую учительницу? Это совершенно не твой стиль.
– Должен же в этом дурдоме оставаться кто-то здравомыслящий, – вздохнула княжна, опускаясь на подлокотник кресла. Меня она нагло уронила, и я так же нагло устроилась на другой подлокотник. Тем более что это моя комната, что хочу, то и делаю.
– Это ты-то здравомыслящая? – хмыкнул Антон. – Не думаю.
