Много дней спустя она сможет вспомнить и воскресить эту картину, не только ощущения, но сейчас у Катерины остались только чувства. И они убивали ее. Ясон, ее рыжий Кот, первым сообразил, что делать. Продолжать нападение смысла не было. Он сам испытывал страшную боль, видя, как гибнет его войско, но не утратил способности мыслить. Несколько приказаний – и маги тут же принялись телепортировать оставшихся воинов в безопасное место. Сам же он, подхватив отчаянно рвущуюся в долину Катерину, вместе с ней прыгнул в один из порталов.
Кошкам оставалось только собирать тех, кто сумел выбраться из долины, превратившейся в котел ведьмы, кратер проснувшегося вулкана, ту самую геенну, о которой вещали имперские святоши, и зализывать раны. Теперь еще долгие годы их клан не ввяжется в новую войну.
Но страдал и Анкел. Он тоже чувствовал смерть каждого из своих созданий. Нет, чародей не испытывал к ним любви или каких-то сентиментальных чувств. Но он был связан с ними. И когда разом умерло столько существ, ему показалось, что с него заживо содрали кожу. Он даже не нашел в себе сил, чтобы порадоваться тому, что Катерина лишилась большей части своего войска. Кошки долго теперь не восстановятся. Но их Главу он не уничтожил. Потерял столько существ, которые создавал долгие годы, большинство верных магов. Однако не утратил своих земель и замка. Им обоим с Катериной теперь остается только следить, чтобы никто не пошел на них войной. Какая уж тут агрессия. Анкела это устраивало. Вернее, он так решил, когда пришел в себя.
Кошка потом тоже смогла найти несколько плюсов. Сила к ней все-таки вернулась, хотя это могло произойти и без подобной авантюры. Анкел сильно ослаблен. Она избавилась от заговорщиков. Да и сама осталась жива. Для клана уже одно это хорошо. Пока есть Глава, есть и надежда. Паритет. Своеобразный паритет. Но какой ценой?
Короткий арбалетный болт вонзился в незащищенную броней или магией грудь. Ива с недоумением почувствовала, что заваливается на спину и вбок.
Мысли неслись вскачь, как вольные табуны Вечно Свободных. А сила – причем любая – уходила прочь. Она попыталась ее ухватить. Что-то будто вспомнила, что-то даже сделала. И вдруг поняла, что умирает. Как-то внезапно и слишком глупо. От выстрела фанатика, поймавшего ее в тот момент, когда она была беззащитна. И мысли… мысли были какие-то глупые. Ясные и бредовые одновременно. Ива лежала на земле, видела перед собой снег с островками черной почвы и немного неба.
Короткий арбалетный болт. Боги, какая проза! Даже не тонкая эльфийская стрела с изящным оперением, которое делалось с таким старанием, будто дивных действительно волновало, красиво ли умрет павший от нее… Обыкновенный арбалетный болт, сделанный, несомненно, человеком, каким-нибудь грязно-потным кузнецом в богами забытой мастерской, уже чуточку ржавый.
Боль вместе с кровью стекала в землю. А земля сейчас – самое то для трупов. Уже не заледеневшая, чтобы ее невозможно было расковырять, но и не слякоть. Так, мелкие грязевые островки. Когда только подобралась весна? В такую землю глубоко тела не закапывают – не до конца отмерзла. В лучшем случае снимут верхний слой и присыплют потом. Хищники рано или поздно доберутся. Как раз хорошо будет – подмороженное мясцо с несильной гнильцой. Боги, как же обидно и глупо.
«Пахнет сиренью… Говорят, ею пахнет смерть…» – вспомнилось ей будто из какой-то иной, прошлой жизни.
Сиренью не пахло. Пахло грязью, кровью и ржавчиной…
