– Чего тебе? – требовательно рыкнул Оливер. – Давай побыстрей. Мне нездоровится.
Встречаться возле ванны Моху было не впервой, но он поклялся, что этот раз станет последним. Пока книжный торговец нежился, розовокожий, в серой водице, Мох отводил глаза от того, что воображение ему уже нашептало.
– Вчера днём в дом Сифорта пришла какая-то женщина и заявила, что ты дал ей этот адрес и назвал моё имя. Моё настоящее имя.
Оливер насупился, взвешивая слова Моха:
– Твоё настоящее имя она уже знала.
– Едва ли в этом дело, Оливер.
– Она таки пришла туда, да?
– А что, по-твоему, она собиралась делать? Ты зачем меня так подставил? Что стряслось с верностью слову?
– Хм. Ну а ты чего просто не соврал? Сказал бы ей, что слыхом не слыхал про Моха. – Оливер засмеялся, скаля прокуренные зубы. Болезнь, что ускоряла старение Оливера, в последние месяцы преуспела ужасно. Он выглядел вдвое старше Моха, хотя на самом деле когда-то, в детстве, они были неразлучными друзьями.
– Если б он так и сделал, она бы сюда опять пришла. – Голос служанки, мягкий, как топоток мышиных лапок, застал мужчин врасплох.
– Что? – Оливер глянул на неё сквозь узкие щёлочки глаз.
– Я просто подумала, что она могла бы назад вернуться и шум поднять, – пролепетала служанка.
– Перестань разглагольствовать, женщина. Это дьявольски отвлекает. Так из-за этого бормотания и квохтанья два и два не сложишь. Сделай полезное дело и принеси мне мои ходульки.
– Слушаюсь, сэр. Пожалуйста, простите мою дерзость. – Служанка сняла с ванны сиденье, положила его на плитки, потом побежала в предбанник, поднимая платье повыше от пола.
– Пойдём со мной, – сказал Оливер. Сильно плескаясь и ругаясь, он с трудом поднял свое упитанное тело, пока ягодицы, красные, как варёная ветчина, не опустились на край ванны. Ноги, заканчивавшиеся у колен сморщенными рубцами, загребали воздух, когда он силился удержаться на своём шестке. Мох опять отвёл взгляд, сделав вид, что его вдруг заинтересовала оплывшая лепнина над головой. Он отсчитывал тягучие секунды до возвращения служанки, надеясь, что Оливер сумеет сохранить равновесие без посторонней помощи.
Служанка поднесла протезы к самой ванне. Вместо подобия человеческой ноги протезы Оливера были снабжены механическими птичьими лапами. Три подвижных пальца торчали вперёд, а четвёртый был отогнут назад, обеспечивая равновесие. Каждый палец заканчивался серебряным когтем. Основа протеза была выполнена в виде накладок. Когда долготерпивая служанка закончила крепить протезы ремнями к обрубкам Оливера, тот, сделав несколько осторожных шажков, к облегчению Моха накинул банный халат.
– Дай руку, – попросил он, протянув свою Моху.
Тот подхватил его под локоть и повёл от ванны. Они прошли в комнату, откуда служанка принесла протезы. Она была меньше ванной, в ней стояли складной стол с лампой и кресло. Оливер, крякнув, сел, оставив Моха стоять перед столом. А тот уже едва сознание не терял от влажности, дожидаясь, пока Оливер прошерстит содержимое ящичков.
– Где она, чёрт побери? – гаркнул Оливер.
Рядом появилась служанка, сняла с него цилиндр и вручила ему предмет так, словно в нём было что-то неприятное.
– У вас в шляпе, сэр.
Оливер выхватил цилиндр из кончиков её пальцев и сунул руку вовнутрь.
– Тут где-то потайной кармашек, – бормотал он, сражаясь с чем-то. – Ага! – Он извлёк маленькую, переплетённую в кожу книжицу. – Это трактат о магии. Книга заклинаний. Подержи её минуточку. – Оливер сунул книжицу Моху. У того сердце забилось часто-часто. Книжица не была подделкой. Его искушённый взгляд уже это определил. Она была древнее любой из оккультных книг, уже помещённых в обширную библиотеку Сифорта, зато была под стать тем, что хранились в походном сундуке.
– Она дала мне вот это. Это достойная сделка. Остров Козодоя. Взгляни на знак на обложке.
– Вы считаете, что она настоящая? – спросил Мох.
– Конечно же настоящая, идиот ты эдакий! Возьми её, – резко бросил он.
Пальцы Моха обхватили книжицу.
– Обладания этой книгой, что ты держишь, – сказал Оливер, – достаточно, чтобы отделаться от тебя. – Книготорговец облизал тонкие губы, прошёлся языком за щекой. – Я бы родную мать продал дьяволу, чтобы владеть ею. – Он вырвал книжку из рук Моха и взмахнул ею в воздухе. – Продать тебя было сущим пустяком. Ты был мелкой разменной монетой, дружище.
– Ты продал меня за книжку, – сказал Мох. – А ведь мы друзья. Во всяком случае, я так думал.
Оливер обошёл вокруг стола на своих птичьих лапах. Служанка бросилась к нему.
– Осторожно! Поскользнётесь, – предостерегла она. Служанка поддерживала Оливера, пока тот укладывал книжицу обратно в цилиндр.
– Есть вещи поважнее твоих сложностей, Ламсден. Кстати об этом, что-нибудь новенькое для Агнца? Этот лот скоро начнёт меня тревожить.
– Пока нет, – ответил Мох.
Оливер вернул цилиндр на голову, слегка прихлопнув его.
– Знаешь, в чём секрет ловли мухи на лету рукой, Мох? Хватаешь не муху, а то место, где муха окажется в следующий миг. – С этим он отвернулся, каркающе бормоча: – Дружба, чтоб мне в аду сгореть.
Витрина мясной лавки
Уязвлённый предательством Оливера, Мох вышел из книжного магазина и пошёл по переулку. Остановился у витрины мясной лавки и свернул долгожданную цигарку. Даже тихая улочка, казалось, давила на сознание, уже переполненное мыслями и грозящее закипеть от гнева. Пытаясь оградить себя от внешнего воздействия, он поднял воротник и обратился лицом к витрине.
По ту сторону стекла на ложе из свежего мелко колотого льда лежали три освежёванных кролика. Красноглазые тушки, розовомясые и без ног, казалось, поёживались, но это только потому, что под их угасающим теплом таяли кристаллики льда. Вокруг кроликов в подбор были разложены – частями или целиком – другие животные: свиная голова с мягкими ресницами и раздвоенным пятачком, ягнёнок с содранной шкурой, говяжий язык, голубоватый на кончике и покрытый выростами всё возрастающего размера. Висели утки, комковатые от пор и налитые от подкожного жира, твёрдого, словно мыло. Цыплята, певчие птицы, рыба, моллюски, осьминоги, кальмары и застарелые молочные поросята были выложены на лёд – плоды ужаса, воспринимавшиеся пародией лакомств шоколадной лавки через дорогу. Дьявольски выверенный порядок этого мясистого изобилия нарушала кучка кроликов, пока в лёд не метнулась покрытая шрамами рука и с заученной ловкостью не переложила тушки куда надо.
Мох взглянул на своё отражение. Голубые глаза покраснели. Он похудел, и лицо сделалось тощим. На высоком лбу застекленели капельки пота, а волосы, похоже, отрасли за одну ночь. Руки охватывали живот двумя сцепившимися насмерть пауками. Дымок от скрученной цигарки увивался вокруг пальцев. «Расслабься, – подумал он, – вид у тебя точь-в-точь как у сбежавшего преступника, каков ты и есть».
