– Запомни, что я сказала: одно предупреждение. Оставь их.
– Никогда, – сказал он.
Девочка расхохоталась и забралась на пса, будто на пони. Она повернула животное прочь от Моха, и пёс потрусил сквозь туман, уже начавший заползать на улицу через крыши и пасти переулочных проходов.
– Никогда, – хрипло крикнул Мох вслед исчезающему безобразному чудищу. – Никогда! Катись к чёрту.
Павильон носорогов
Дождь хлестал с яростной силой. Пара фар высветила Моха на середине однополосного моста. Бежать было некуда. Под мостом тридцать футов
[16] до железнодорожных путей. Мох вжался в металлическую ферму. Стародавний военный грузовик затормозил, отчего тряска прошлась по всему настилу моста. Мох закашлялся от облака дизельного выхлопа. Скользнул вдоль фермы к кабине и прочёл: «Музей естественной истории»; буквы были выведены поверх закрашенной военной эмблемы. Распахнулась пассажирская дверца, едва не ударив его по голове.
– Ты садишься или нет? – крикнула Имоджин, перегнувшись через сиденье и опершись на ручку переключения скоростей. Мох забрался на подножку и плюхнулся на сиденье. Оно было твёрдым и лопнувшим посередине, но приятно было сидеть после часа хождения пешком. Печка гнала горячий воздух, насыщенный ароматами дизеля. Вымокшая одежда облегала его свинцовым покровом.
– Ты что тут делаешь? – кричал Мох, перекрывая грохот двигателя.
– Проверить решила, не пойдёшь ли ты этим путём. Не знаю, что делала бы, если б не пошёл. Нам надо убираться из города. Теперь оставаться здесь нельзя. – Грузовик покатил вперёд.
– Где Радужник?
– Ушёл, – ответила Имоджин.
– Ушёл? Куда?
– Без понятия. Мне он этого не сказал. Велел только передать тебе, что он ждать не может. Вещи твои в кузове. Компания такси доставила чемодан после того, как ты ушёл. Радужник об этом заранее позаботился. Там есть кое-что из одежды. Походный сундук тоже в кузове, вместе с твоей сумкой и книжкой про птиц. – Имоджин махнула рукой назад, не отрывая глаз от дороги. Кузов от кабины отделялся лазом, завешенным брезентом. Мох кивнул, но остался сидеть. Имоджин взглянула на него. – Я прошлась по рынку, осмотрелась. Кругом полно парней из «Красной миноги». Радужник уже ушёл к тому времени, когда я вернулась на чердак. Собрала кое-что из вещей, прибралась. Потом отправила письмо в Музей, сообщая, что умоталась и еду на юг повидаться с семьёй. Пока они выяснят, что это чушь собачья и что я грузовик угнала, мы уже далеко-далеко уедем в противоположную сторону.
– Ты, похоже, совсем в себя пришла, – сказал Мох.
– Не говори так, будто тебя это сильно огорчает.
Мох смотрел на дорогу. То состояние, что довело его до убийства Агнца, не вернулось. Жгло всплывавшее в сознании воспоминание о своей руке на глазах Агнца. Он возвращался к ощущениям: как его палец давил на спусковой крючок, как череп Агнца вдруг выскользнул из-под его ладони, представлялся Оливер в аквариуме, плавающий, как какой-то обрубок в формальдегиде. Взорвало злостью. Мох вдарил кулаком по передней панели, выругался, локтем долбанул в боковое окно, а Имоджин отшатнулась к дверце со своей стороны. Остановила машину. Мох прижал руки к бокам, сцепив пальцы в кулаки так, что костяшки побелели, и выкрикивал проклятия в ветровое стекло. Он чувствовал её руку на своей, но не мог взглянуть на Имоджин. Вместо этого отвернулся к окошку в пассажирской дверце и уставился в темноту.
Имоджин надавила на педаль сцепления, двинула ручку переключения скоростей вперёд. Сняла машину с ручного тормоза, и грузовик двинулся. Несколько минут они ехали в сторону, откуда он только что пришёл, потом резко свернули на север. Мох оцепенел. Лоб его бился о стекло. Имоджин своё внимание делила между рулевым колесом и ручкой переключения скоростей, время от времени бросая взгляды на масляный манометр на приборной доске. Проехав несколько миль, они свернули налево на более широкую дорогу и поехали от моря. Застроенный городской центр сменился усадьбами, и лесные участки доходили до самых обочин дороги. Мох провалился в сон без сновидений.
Внезапный громкий шум разбудил его. Он потёр руками глаза и бороду. Одежда спереди высохла и заскорузла, зато всё, касавшееся сиденья, оставалось влажным. Хотя Мох чувствовал, как ноюще дёргает низ спины и голень, всё же, похоже, он мало-мальски отдохнул. Среди угрюмых облаков замелькали промоины светлого неба. Он посмотрел на Имоджин. Та, направив взгляд строго вперёд, покусывала нижнюю губу, объезжая самые страшные выбоины. Волосы у неё были всклокочены, под глазами грязные подтёки. Она навалилась на руль и увильнула от туши какого-то мёртвого животного на дороге.
– Ты куда едешь? – спросил он голосом, который сам не узнал.
– Куда-нибудь, где мы сможем дух перевести. Вроде бы. – Сказано было с раздражением, так что больше вопросами он счёл за благо не надоедать. – Мне показалось на какое-то время, что за нами слежка. Чёрная машина.
Мох глянул в большое боковое зеркало, но ничего не разглядел.
– Отлипли, если кто в самом деле следил за нами. Может, и совпадение, – заметила Имоджин.
Он ухватился за петлю над головой, когда грузовик встряхнуло на подвеске. Они выехали на запущенный проезд, мощённый гравием. Имоджин остановила грузовик перед высокими железными воротами.
– Этот чёртов грузовик меня угробит. – Имоджин потянулась, положив руки на поясницу.
– Давай я поведу, – предложил Мох.
– Уже приехали.
– Куда приехали?
– Городской зоопарк. Здесь у них запасной въезд. По этой служебной дороге никто не ездит. – Без дальнейших разъяснений она подалась вперёд, порылась в кармане кожанки и достала связку ключей. Перебрала их. – Вот этот.
Мох взял связку за выбранный ею ключ. Открыл дверцу кабины грузовика, впустил в неё запах мокрого сена и навоза. Он выпрыгнул и отпер ворота. Имоджин миновала на машине ворота, и Мох опять запрыгнул в кабину. Десять минут спустя она перевела грузовик на медленный ход и мастерски повела его по разбитой дороге на площадку позади здания. Машину она остановила на сухой стороне частично затопленного двора.
– Расскажи мне, что произошло, – попросила Имоджин. – Хочу услышать об этом всё.
– Я сразу вернусь, – сказала она. Оставив двигатель работающим, спустилась на землю и побежала под дождем. Мох смотрел, как она заходит в здание. Она, главным образом молча, выслушала его рассказ о смерти Агнца, взрыве и уходе Эха с Элизабет. Рассказал он ей и про оцелус, который дал ему оберегать Радужник. Под конец она сложила руки и попросила во всех подробностях описать Эхо. Если она так или иначе что-то и почувствовала при известии о смерти Агнца, то хорошо это скрыла. Две большущие двери отворились изнутри, и появилась Имоджин. Мох позволил себе улыбнуться, когда она раскланялась. Цель достигнута. Опять сев за руль, она повела грузовик в раскрытые двери. Двигатель взревел, как паровоз, в большом пролёте, прежде чем она заглушила его.
