– Они направятся к старому паромному причалу, – сказал Шторм. – Это единственная полоска воды вокруг острова, которую хотя бы на словах можно пересечь.
– Никогда о нём не слышал, – признался Мох.
– Сейчас там не так-то много и осталось, волноломы да старые свайные сооружения. Это место отправления парома на Козодой, самая ближняя точка между материком и островом. Воды там коварны, полны скал и обломков, оставшихся от войны, незакреплённых мин, не говоря уж о жутких течениях. Опрометчиво было бы пытаться переправляться там. Но есть там ещё и туннель. В равной мере опасный, если на деле он ещё не обрушился. Спорить готов, что туннель – истинный пункт их назначения. Вам нельзя позволить им перебраться на остров, любым путём. Стоит им оказаться там – они исчезнут. Вы утратите преимущество бутылочного горлышка. Отсюда до паромного причала ведёт всего одна дорога. И мы должны перехватить их на этой дороге.
В этот момент грузовик внезапно остановился, опрокинув Шторма на кипу брезента. В кузов заглянула Имоджин.
– Мы прибыли, – прокричала она, перекрывая рёв работавшего вхолостую двигателя.
Гостиница
– Ну, мне это не нравится, – говорила Имоджин. – И плевать мне на то, что ночью он помог отпугнуть этих козлов. Я ему не верю. Всей этой его дутой ахинее под трубку и ликёрчик. Он выслеживал нас. Это не наводит тебя на мысль, что у него есть возможности? Он неминуемо связан с «Красной миногой». – Она швырнула тяжёлую сумку с одеждой на стол. Выбранный ими номер в гостинице был мал для двоих, пропах уксусом, с которым отмывали окна. Между несколькими сумками, которые они взяли с собой из грузовика, и походным сундуком едва осталось место для прохода. Мох предпочёл бы ночевать в грузовике, но Имоджин после вчерашнего нападения нужна была ванна и настоящая постель.
– Я тоже ему не верю, но только сейчас, когда он тут, разве не лучше держать его на виду? – Мох сел за стол, беспокойно поигрывая ручкой.
– Поверить не могу, что ты хочешь иметь со Штормом хоть какие-то дела. Я годами много раз встречала парней вроде Шторма. Они куда более опасные субъекты, чем откровенные гангстеры. Он – угроза. Это у него на лице написано. Он пошлёт нас ко всем чертям в ту же секунду, как учует в том выгоду.
Мох рассеянно раскрутил корпус ручки. Капсула с чернилами и пружинами выскочила из неё.
– Я не оспариваю ничего из тобой сказанного, – сказал он. – Однако стоит рискнуть. По мне, уж лучше пусть он считает себя с нами заодно, чем плетёт интриги у нас за спиной. И потом, возможно, у него есть сведения, нужные нам. Он уверяет, что знает, как попасть на Козодой. Помнишь, ты как-то сказала, что у Джона имелся чёрный ход? Шторм говорит, что есть туннель. – Он вложил капсулу, снова извлёк её, забросил в корпус ручки пружину, потом вновь вложил капсулу. Две части корпуса ручки теперь не свинчивались вместе как следует.
– И ты ему веришь? – негодовала Имоджин. Она сидела на краешке деревянного кухонного стула, качавшегося на короткой ножке, сложив руки на груди. Одна сторона её лица была исцарапана, оттого что её силой тыкали в землю, руки были покрыты синяками. После нападения она держалась отстранённо. Не стало больше добродушно-весёлой Имоджин из зоопарка. Мох отложил ручку в сторону.
– Я не недооцениваю его жадность.
– Ты сам говорил, что карета где-то рядом. Нам нужно двигаться осмотрительно. Шторм какую-нибудь глупость выкинет. Это сообразить мы и сами способны.
– Ты чего сердишься? – спросил он.
– А ты чего меня одну оставил? – ответила она вопросом на вопрос, меняя тему.
– Что?! – недоумённо воскликнул застигнутый врасплох Мох.
– Ты меня слышал. Вчера ночью. Ты почему оставил меня, спящую на свежем воздухе, одну?
Мох взглянул на Имоджин, поражённый её злой горячностью, но довольный, что наконец-то узнал главную причину её злости.
– Как я мог предугадать, что произойдёт? Всё выглядело вполне безопасно. Вокруг никого не было. Ты уснула.
– Уснула я потому, что думала, что ты рядом, Мох. А проснулась с этим боровом на себе, кусающим меня за шею. Он собирался меня насиловать. – Имоджин перешла на крик.
– Это не совсем справедливо, – подал голос Мох.
– Тебе полагалось бы с тыла меня беречь. А не оставлять лежащей в открытую, словно наживку для какого-нибудь ополоумевшего насильника. – Она уже плакала, оттирая руки, словно стараясь счистить с них паутину. – Этого дерьма я досыта с Агнцем нахлебалась.
– И это говорит женщина, опоившая меня дурью.
– Пошёл к чёрту! – Она пихнула стол в его сторону.
– Имоджин, я каюсь, – произнёс он.
– А я не шучу. Поверить не могу, что ты меня бросил – опять.
– Прекрати, – выговорил он, чувствуя, как поднимается гнев.
Имоджин придвинулась ближе, на пылающем лице слёзы проложили бороздки.
– Хочешь знать настоящую причину, почему ты одинок? Это не из-за ошибок, каких ты наделал, и не из-за того, что с тобой стряслось. – Голос её сделался хриплым. – Это из-за того, Мох, что ты не знаешь, как вести себя с людьми. Ты до того одинокий, что так и кажется, словно голова твоя всё ещё в той тюрьме сидит. – Она уже разгорячилась и тыкала в него пальцем. – Ты злой.
– Тебя послушать, так ты будто о себе самой говоришь, – горестно заметил он.
Глянул в окно на гостиничную стоянку. Долговязая девочка-подросток развешивала на верёвке выстиранное бельё. Морской ветер облеплял ей платьем спину. Длинноногая собака шарила носом в траве. Молчание у него за спиной наваливалось глыбой мрамора. Достав из кармана тряпку, он принялся протирать очки. Тикали часы на стене. От ветра с моря подрагивали стены гостиницы. Внизу во дворе долговязая запустила в рот указательный палец, будто пытаясь удалить что-то, застрявшее меж зубов. Она закашлялась и сердито зыркнула в небо. Ещё через мгновение она уже опиралась на старый мотоцикл, распевая что-то себе под нос.
– Мох, прости, – прошептала Имоджин, придвинувшись к нему вплотную. – Тот засранец схватил меня за волосы и рванул, когда я спала как убитая. Когда я оглянулась и не увидела там тебя… – Она обошла стол и попыталась дотронуться до его щеки.
– Имоджин, – вскинулся Мох, отталкивая её руку. – Ты права, всё, что ты сказала, правильно.
– Ты ранен? – Выражение раскаяния на её лице сменилось беспокойством. Она опять попыталась коснуться его головы, но Мох увернулся.
– Всё у меня в порядке, – буркнул он. Ощупывая затылок, отыскал место, куда пришёлся удар бутылкой. Сжал выпачканные кровью пальцы и опустил кулак на стол, оставив пятно.
– Чёрт. – Он пошёл по направлению к двери. Пузырёк с синиспорой выпал из бушлата и покатился по полу. Он был наполовину пуст. Мох погнался за ним, понимая, что выглядит, должно быть, смешно. Когда пузырёк оказался в ладони, он встал и перевёл дыхание. Не глядя на Имоджин, произнёс: – Пойду отыщу Шторма.
