Селезнев приостановился и оглянулся.
Сандро замер.
Тихо и безмятежно было в тупике, скакал вокруг лужи воробей, где-то неблизко орал одурелым весенним голосом жаждущий любви и страсти кот, а больше никого и ничего.
Селезнев постоял и двинулся дальше. Сандро на полусогнутых ногах перебежал от двери к пыльному окошку. Полотер еще раз оглянулся, скользнул безразличным взглядом по домику, по столбам, по луже и воробью и исчез за поворотом.
Сандро досчитал до семи, а может, до трех, выглянул из двери, огляделся, совсем как Селезнев, и побежал к дому-сараю. Под ногами чавкало и плескалось.
В доме был один вход с распахнутой настежь двустворчатой дверью. Дверь приперта палкой, чтобы не запиралась.
Сандро с разгону вбежал внутрь и стал оглядываться.
Налево и направо простирался коридор, озаренный единственной лампочкой, болтавшейся на шнуре как раз перед входной дверью. В коридоре наставлено и навалено всякое старье – велосипедные рамы, автомобильные шины, ведра, ломаные детские коляски. Залежи хлама терялись в темноте. Свет лампочки не доставал до конца коридора.
– Дуня, – позвал Сандро осторожно. – Авдотья Андреевна!..
Послышалось шевеление, и что-то загрохотало.
– Дуня!..
В темноте зашевелились, Сандро пошел на звук, и из-за старого платяного шкафа с оторванной дверцей выбралась девушка.
– Лучше бы к научному руководителю поехала, – заговорила она сердито. – Во что я ввязалась!..
– Я видел Селезнева. – Сандро подал ей руку.
– Я тоже видела, – буркнула она. – Только это какой-то другой Селезнев. Не наш полотер!..
– Наш, – уверенно сказал Сандро.
Она отряхивала пиджак, он стал ей помогать. Она оттолкнула его руку.
– Точно наш! – повторил Сандро. – Ты не умеешь видеть, а я умею! Я всю жизнь в университетском театре играл, нас там учили, как именно нужно видеть объект!..
– Артист, – констатировала Авдотья презрительно. – Он вышел во‐он оттуда. Видишь, сколько тут дверей?..
Сандро оглянулся и посмотрел. Глаза уже привыкли к полумраку. Одна стена, вдоль которой навален хлам, была глухой. В противоположной действительно были двери.
– Как ты думаешь, что это? – спросила Авдотья шепотом. – Бомжатник?
– Бомжатников с телефонами не бывает, дорогая, – тоном дедушки Дадиани возразил Сандро. – А Глебов нашел адрес по номеру телефона. А номер телефона записан в книжке твоей бабушки!
– И что это означает?
– Что здесь с давних пор кто-то живет.
– Как здесь можно жить?..
Она потопала ногами, словно пытаясь стряхнуть пыль с кроссовок.
– Из какой именно двери он вышел?
Авдотья показала.
– Я услышала шаги и… не знаю. Решила спрятаться. И залезла за шкаф.
– Молодец, – похвалил Сандро. – Хорошо, что он тебя не видел. Мало ли.
– Лучше бы я на кафедру поехала, – повторила Авдотья чуть не плача. – У меня своих дел полно!..
Сандро подошел и аккуратно потянул дверь на себя.
– Что такое?! – зашипела Авдотья. – Ты хочешь к нему вломиться?
– Я не могу вломиться, – сказал Сандро. – Тут заперто. А то бы вломился совершенно точно.
…Ты че мельтешишь, чувачелло? Поду-умаешь, заперто! В тебе девяносто килограммов весу и почти два метра роста, плечиком надави, да и весь йогурт!.. Рэпер ПараDon’tozz не может в дверь войти, прикинь! Ему надо, а он не может!.. И че, так и будешь стоять, сопли жевать или все-таки заглянешь к этому полотеру-волонтеру, а? Он тебя в ментуру сдал, просто так, по приколу, а ты чего миндальничаешь?
Сандро потянул дверь сильнее. Она скрипнула и как-то напряглась.
– Вот что, – заговорила Авдотья во весь голос. – Если ты сейчас сломаешь эту дверь, я сама позвоню в полицию, ты понял?! Нет, ты понял? Тебе все можно, да? Потому что ты знаменитость и в институте на театре играл?!..
– В университете.
– Пошли отсюда, – скомандовала она. – Кто бы он ни был, этот Селезнев, мы не имеем права взламывать его дверь.
– А если он убил твоего соседа Милютина?
– А если не он? И если это вообще не он?! Просто похожий человек, и все!..
Сандро Галицкий понял, что ломать дверь не станет.
Если сломает, Авдотья Андреевна никогда не согласится родить ему троих сыновей. Очень просто. Дело принципа.
За руку он потянул Авдотью вдоль коридора, а потом на улицу. У крыльца они остановились – слишком ярко светило солнце, слишком свежим и острым был воздух после полутьмы и затхлости заброшенного дома.
– Как ты думаешь, что здесь было раньше? – спросила Авдотья, щурясь. Пятно на пиджаке, прямо спереди на животе, вызывало у нее острое беспокойство, и она вопросами отвлекала Сандро от пятна.
Он посмотрел вдоль длинной стены.
– Сто лет назад, должно быть, конюшни. А после революции какой-нибудь клуб.
– Почему клуб?
– С той стороны, где нет окон, наверняка был кинозал.
– Или секретная база КГБ. Тут Лубянка совсем близко!.. Я читала, что у них были специальные секретные базы. Людей забирали и привозили на базы, а не в основное здание. Создавали видимость, что арестованных меньше, чем на самом деле.
Сандро уже жалел, что не попал, хоть и незваным, в гости к полотеру. Ничего, он проводит Авдотью, вернется, и… и тогда посмотрим.
– У тебя на пиджаке пятно, – сказал он рассеянно. – Прямо вот тут.
Она резко отвернулась и стала изо всех сил тереть пиджак.
– Пойдем?..
Они выбрались из тупичка в переулок. Она думала о пятне. Он думал, что свалял дурака.
– И все-таки это не он, – задумчиво произнесла Авдотья, когда пятно ей надоело. Уж как есть, так и есть, ничего не поделаешь!.. – Кто-то похожий, но не он.
– Поглядим, – пробормотал Сандро тоже задумчиво.
– Хотя вполне возможно, что на работу он ходит в старом плаще, а гуляет по городу в новом пальто!.. Пожилые люди бережливые! Дед страшно гордится костюмом, ему бабушка его купила лет десять назад, а он все как новый!
Сандро не отвечал.
– Что ты задумал? – насторожилась Авдотья.
– А? Нет, ничего!..
– Как ты думаешь, где наша машина?
Сандро решил не признаваться, что услал водителя на Мясницкую, чтобы хоть немного пройтись с девушкой по весенним московским переулкам, как нормальный человек.
– Наверное, на Мясницкой? Тут два шага.
– Ты можешь меня не провожать, я как раз собиралась в книжный магазин зайти.
