Монтегю показалось, что де Молина встревожился.
— Отравлена? — переспросил он. — Вы уверены? Ошибки быть не может?
— Мой парфюмер никогда не ошибается, — вытирая слёзы, проговорила королева. — А господин Монтегю, — она кивнула в сторону Уолтера, который поклонился маркизу, — уверяет, что убийца собирался отравить меня.
— Вас? Но разве, Мадам, у вас есть враги? — де Молина, казалось, от души развлекался.
— Вряд ли тот, кто подмешивал яд в моё вино, испытывал ко мне нежные чувства...
— Так значит, поэтому вы ни на минуту не расстаётесь с этим молодым человеком? — Валенса многозначительно посмотрел на Уолтера.
— Господин Монтегю, вы удалитесь наконец? — вспылила королева.
Видно было, что секретарь выполнил её приказ с большой неохотой. Дождавшись, пока он выйдет, королева повернулась к Великому магистру.
— Этот человек — шпион Иезуитского ордена, — заявила она.
Де Молина изменился в лице.
— Откуда вы знаете? — грубо спросил он.
— Вряд ли генерал Виттеллески стал обсуждать вопросы вашего устранения с посторонним человеком. Именно господин Монтегю передал мне предложение генерала: при посредничестве Иезуитского ордена заключить мир с Испанией в обмен на вашу голову.
— Вам было сделано такое предложение? — поразился Валенса.
— Да. Я отказалась. А Иезуитский орден, как мне кажется, затаил на меня обиду за то, что я отказалась вас выдать.
— Так вот зачем он ездил в Рим, — пробормотал де Молина, который уже благосклоннее смотрел на королеву.
Перехватив его взгляд, Генриетта всхлипнула:
— И два дня назад они отравили Элениту. А если вы не вмешаетесь, отравят и меня.
Валенса привлёк её к себе.
— Вам нечего бояться, — почти нежно произнёс он. — Я пошлю генералу голову этого наглеца.
Генриетта, освободившись из его объятий, нервно засмеялась:
— Я подумала об этом в тот самый момент, как увидела мёртвое лицо баронессы. Но решила ничего не предпринимать, нс посоветовавшись с вами. Ведь Монтегю может вам пригодиться.
— Каким образом? — удивился де Молина.
Королева пожала плечами.
— Хотя бы для того, чтобы с его помощью узнавать планы иезуитов касательно вас и вашего ордена.
Генерал задумался. Эта идея ему определённо понравилась.
— Сделаем так, — наконец решил он. — Вы скажете господину Монтегю, что согласны помогать иезуитам, и будете сообщать мне о каждом его шаге. — И, помолчав, добавил: — Если Иезуитский орден действительно собрался разделаться с вами, то теперь он передумает.
Генриетта еле сдержала возглас ликования. Закрыв глаза, чтобы проницательный Валенса не рассмотрел в них рвущуюся наружу радость, она убедительно кивнула.
Как только за Великим магистром захлопнулась дверь, Уолтер Монтегю влетел в кабинет королевы, даже не спросив аудиенции.
— Слава Богу, вы живы! — воскликнул он.
Генриетта улыбнулась.
— Теперь я, милорд, буду говорить вам эти слова при каждой нашей встрече.
Она пересказала молодому человеку свой разговор с де Молина.
— Вы понимаете, что вы сейчас сделали? — поразился Уолтер.
— Конечно, — кивнула Генриетта. — Теперь у вас, мой друг, нет другого выхода, кроме как победить или же погибнуть: Великий магистр подозревает вас, а не меня.
Вы затеяли эту игру, Уолтер, вы в неё и играйте. А я хочу спать спокойно.
Монтегю долго смотрел на королеву потерянным взглядом. До сегодняшнего дня он был уверен, что хорошо знал Её Величество. Сейчас же он в этом сомневался.
ГЛАВА 14. КРОВАВАЯ РАЗВЯЗКА
Бэкингем прибыл в Портсмут вместе с женой, которая настояла на том, что будет его сопровождать, и своим штабом. Дом капитана Мейсона, где поселился милорд, был малоподходящим местом для проживания таких высоких особ, но, с момента их появления, превратился в центр политической жизни Англии, где днём и ночью кипела жизнь. Появление верховного лорда-адмирала перевернуло тихий городок с ног на голову, и в этом герцог убедился уже на следующий день, когда его карету окружило три сотни матросов, требуя выплаты жалования. Один из бунтовщиков вцепился в министра и уже собирался выволочь его из кареты, но попал в руки подоспевшей стражи. Бэкингем, который ехал к королю, приказал отвести арестованного в дом Мейсона и, кое-как успокоив матросов, продолжил свой путь. Повидавшись с Чарльзом, он вернулся в Портсмут и был очень раздосадован, увидев, что его временное жилище взято в осаду всё теми же матросами, которые требовали у Мейсона отпустить их товарища, грозясь в противном случае поджечь дом. Капитан, опасаясь за жизнь герцогини Бэкингемской, уже соглашался исполнить их требование, но вовремя появившийся министр решил иначе...
Через несколько дней военный суд приговорил арестованного к смертной казни. На приговоре настоял Бэкингем, чтобы продемонстрировать ослушникам суровость королевского правосудия, но, желая вернуть себе популярность в армии, собирался своей волей помиловать осуждённого.
Но судьба решила иначе. Внезапно вспыхнувший бунт матросов, которые, выхватив оружие, собирались познакомить судей со своей точкой зрения, изменил намерения верховного лорда-адмирала. Герцогская охрана под предводительством самого Бэкингема обратили бунтовщиков в бегство, причём многие из них в столкновении были убиты или ранены. А несчастный матрос тотчас же был повешен, несмотря на заступничество герцогини Кэйт.
— Я не мог поступить иначе, — позже объяснял министр расстроенной жене. — Излишнее попустительство так же губительно для военной дисциплины, как и бессмысленная жестокость.
Бэкингему почти удалось убедить герцогиню в правильности своего поступка, но успокоить свою совесть оказалось куда труднее. Проснувшись на следующее утро совершенно разбитым, милорд почувствовал, что сделал что-то не то, и нужно было поступить как-то по-другому. Но его деятельная натура не терпела бездействия, а ожидание страшного конца, который ему напророчил покойный доктор Лэмб и обещала лондонская толпа, свело бы его с ума быстрее, чем пуля недруга приблизила бы конец беспокойству. Преданный секретарь герцога Патрик Роджерсон доложил о приходе Уолтера Монтегю. Тот явился к министру после того, как стал невольным свидетелем очередной встречи Генриетты с маркизом де Молина, который вновь принялся уговаривать Её Величество избавиться от первого министра. Такая настойчивость показалась странной не только Монтегю, но и самой королеве. И если Уолтер не понимал её причин, то Генриетта не могла взять в толк, зачем Великому магистру, который шутя мог избавиться от неугодного ему человека, понадобилось её разрешение на убийство герцога.
