Переодевшись паломниками, в Рамафаим отправились лазутчики Абенира. Они косвенными путями довели до сведения Шомуэла подробности казни Ахимелеха и уничтожения левитского города.
Первосвященник выступил перед большой группой собравшихся с гневным осуждением царских свирепств над священниками божьими. Однако его осуждение и скорбь выражались только во дворе собственного дома. Поносить царя посреди города или на горе жертвоприношений первосвященник всё-таки не решился.
Позже стало известно, что из всего населения Номбы в живых остался скрывшийся в лесу юноша, сын Ахимелеха, по имени Абитар.
ГЛАВА ПЯТАЯ
1
Добид шёл через лес остаток дня и всю ночь, которая вставала перед ним непроглядной стеной. Идти было страшно. Нога могла сорваться с тропинки в глубокую расщелину, острые растопыренные ветви грозили выколоть глаза. Невидимый хищник мог внезапно броситься из тьмы, и не исключалась опасность наступить на ядовитого аспида или «рогатую» гадюку.
Наконец, возникнув изнутри серебристого облака, выплыла бледная луна. Тропинка прихотливо извивалась, обрываясь под тенью скал в бездонную пропасть ночи. Но Добид стремился удалиться как можно дальше от пределов колена Бениаминова, от селений Юды и Дана, где он был легко уязвим для мести царя, мести несправедливой, но понятной. Далеко остались счастье и слава победы над Галатом, над другими врагами. Как в полузабытом сне, брезжило воспоминание о юной страсти смуглой Мелхолы, братская дружба Янахана, приветливые и лестные слова пожилых людей, кокетливые улыбки девушек. Сейчас ему следовало скрываться, точно оленю от безжалостных стрел охотников. Впрочем, теперь у беглеца была в изобилии пища и имелось отличное оружие.
На рассвете он различил переливчатое бормотание ручья. Узкий, бурный поток делал извилистое русло белым от пены, он шуршал в густой тени кустов, словно млечный змей. Далеко слышался дребезжащий крик козерога. Замолк к восходу солнца назойливый плач шакалов.
Добид спустился к ручью. Осторожно, чтобы не оступиться, умылся и с наслаждением пил горстью. Сытно позавтракал освящённым хлебом. Снова впрок напился ледяной влаги.
Ну что ж, следовало продолжить путь в сторону пустынных равнин, в сторону вечно плещущей прибоем Великой Зелени и цветущей страны за горой Кармил — страны высокобашенных городов пелиштимских князей.
Ближе всех, у края пустыни, стоял крепкостенный Гет. Кажется, его возвели когда-то те же люди, которые создали потом далеко на севере великую державу хеттов (гетов). Но, по слухам, доходившим до бедного Бениамина и захолустной Юдеи, эта держава уже распалась, её захватили пришлые племена. А всё из-за распрей хеттских князей и несогласия среди воинственного народа. Такие же междоусобия часто происходят среди правителей пелиштимских городов. И это счастье для Эшраэля, для других людей Ханаана и Заиорданья. Если бы пеласги были дружны между собой и управлялись единым царём, сопротивляться им не решился бы никто в здешних местах. Хананеи называют их иногда народ «рош», что означает либо «светлые» (среди пелиштимцев много светловолосых), либо «красные» — то есть кровавые, непобедимые бойцы.
Пробираясь между колючих зарослей, прыгая с камня на камень, карабкаясь по кремнистым откосам и обрывистым скалам, Добид мысленно рассуждал о своей жизни, то по воле бога возвысившей его, то превратившей в бездомного бродягу, бегущего от расправы. Однако мудрецы советуют праведным и богомольным «Будь в этом мире, как странник в пути, не создавай прочно! жилище, не копи богатства и на душе у тебя будет спокойно».
Несмотря на бескорыстие и послушание, он всё равно обречён стать жертвой обезумевшего царя либо... Вспомни, о чём говорил ширококрылый прекрасный ангел. И вот сердце твоё утратило кротость, оно неистово и отважно. Ты, возможно, достигнешь высот власти и долговечной славы. Это не придумано тобой, а предопределено отцом миров, хозяином всякого существа на земле.
Приблизительно так рассуждал юный Добид обо всех этих высокоумных, сложных и неверных вещах, держа путь в страну белокурых пеласгов. А почему у него, эшраэлита, хебрая, тоже белокурые волосы? Ведь никто из братьев на него не похож. Сам он не напоминает ни отца своего, остролицего, с синими щеками, крутокурчавого, как чёрный овен, ни на мать, горбоносую, темнокожую дочь Юдеи. Может быть, когда-то в незапамятные времена ворвавшийся в шатры ибрим синеглазый насильник в шлеме с красными перьями овладел девушкой, закатившей в ужасе агатовые очи трепетной газели. Прошли века, и вот юдейский пастушок Добид сияет на солнце червонно-золотой головой.
Горы стали сужаться, синея узкими ущельями и продолжаясь чередой волнообразных холмов, поросших жёсткой травой. В укромной пещере Добид спрятал большой меч Галата, при сыпал тайник щебнем и сделал опознавательный знак особым расположением трёх белых камней. Он собирался забрать меч в нужное время, надеясь на свою безошибочную память. Впереди виднелась суровая, каменистая страна. Солнце пекло нестерпимо, холмы в этих местах были тысячелетиями истоптаны подошвами прошедших здесь племён и народов.
Возникла наконец дорога со следами скотьего навоза, а на ней путники, сидевшие на ослах и в повозках, запряжённых мулом. Всё больше оказывалось пеших странников: хананеи, идумеи и арамеи двигались группами и в одиночку. Люди бедные, истощённые голодом. Головы их были обвязаны серыми тряпками, чресла прикрывали грязные и рваные набедренники. Они редко переговаривались и не отвечали на вопросы.
Случайно Добид нашёл среди этих бедняков какого-то унылого шимонита, который объяснил, что все они идут к городу Гету. Только здесь разрешается войти в страну Пелиштим. А дальше — одни собираются предложить свои руки на строительстве новых крепостных стен. Другие хотят наняться матросами на купеческий корабль. Есть и такие, что могут пойти к богатым пелиштимцам пахарями и стригалями овец. Женщин и детей на дороге не замечалось — только мужчины, готовые на любую работу. В процветающей стране пеласгов требовались рабочие руки. Рабов не хватало. Вся молодёжь, населявшая города и прибрежные посёлки, прежде всего пополняла отряды воинственных и гордых князей.
Во вспомогательные войска пеласги без боязни брали чужеземцев: хананеев, эшраэлитов, евуссеев и кочевников Заиорданья. Но, конечно, с особым удовольствием — близких по расе и языку хеттов и галатов — укротителей бешеных коней, удивлявших быстротой бега.
По приближении к Гету воины из этих отрядов вышли к дороге. Они конвоировали пришедших с востока разноплеменных наёмников до самой пограничной заставы. Если кто-нибудь из чужаков пытался войти в страну минуя заставу, его могли убить без предупреждения.
Вспомогательные пограничники были в безрукавных рубахах травянистого цвета, в разбитых сандалиях и выцветших наголовниках. Они выстроились попарно, вскинув на левое плечо кожаные щиты, держа наперевес длинные копья.
Пришельцев опрашивал высокий чернобородый хананей в синей накидке. На его кидаре, над самым лбом, блестела медная рыбка, означавшая, что это княжеский служащий. Около него прохаживался пелиштимец лет сорока, с бритым лицом, в белой военной рубахе, перетянутой поясом. На поясе, с левой стороны, висел меч. Пелиштимец опирался на посох с острым концом. У него было золотое кольцо в правом ухе и коралловое ожерелье на шее.
